Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада

Хаггард Генри Райдер

После того, как и с этим делом покончили, подняли самый главный вопрос. Сетевайо встал и обратился к Панде:

— Отец мой, — сказал он, — страна бродит во тьме, и ты один можешь осветить нам дорогу. Я и мой брат Умбелази не ладим друг с другом, и причина нашего спора немалая, а именно: кто из нас сядет на твое место, когда тебя не будет в живых. Одни племена хотят одного, другие — другого, но только тебе, о король, тебе одному принадлежит право решения этого вопроса. Но раньше, чем ты объявишь свою волю, я и мои сторонники хотят тебе напомнить следующее: моя мать, Умк-вумбази — твоя главная жена, согласно нашему закону я, ее старший сын — наследник. Когда ты бежал к бурам перед падением

Дингана, который правил до тебя, белые спросили тебя, кто из твоих сыновей наследник, ты указал на меня. После этого белые нарядили меня в пышные одежды, чтобы почтить во мне будущего короля. Но в последнее время мать Умбелази и другие — он взглянул на Садуко и на братьев Умбелази — стали настраивать тебя против меня, и ты стал холоден ко мне. Говорят, будто ты хочешь назначить Умбелази своим наследником. Если это так, отец мой, то скажи открыто, чтобы я мог решить, что мне делать.

По окончании своей речи Сетевайо сел, ожидая ответа. Но Панда ничего не ответил, а только взглянул на Умбелази. Тот встал под громкие приветственные крики. Хотя Сетевайо поддерживали многие, особенно среди отдаленных племен, но каждый зулус в отдельности любил больше Умбелази, может быть, из-за его роста, красоты и доброго характера.

— Отец мой, — сказал он, — я, как и брат Сетевайо, ожидаю твоего ответа. Не знаю, что ты мог говорить в поспешности и страхе белым людям, но не могу допустить, чтобы ты когда-либо объявлял зулусскому народу о своем намерении назначить Сетевайо наследником. У меня такое же право на престол, как у него, и тебе, одному тебе надлежит решить, кто из нас наденет королевский плащ, когда тебя не станет. Однако, чтобы избежать кровопролития, я согласен поделить страну с Сетевайо (при этих словах Панда и Сетевайо покачали головами, а все присутствующие рявкнули «нет»). В противном случае, я согласен вступить с Сетевайо в единоборство и биться на копьях, пока один из нас не падет.

— Выгодное предложение! — насмешливо проговорил Сетевайо. — Но не называют ли моего брата Слоном и не самый ли сильный он воин среди зулусов? Нет, я не хочу, чтобы судьба моих сторонников зависела от какой-нибудь случайной раны при поединке или от силы мускулов. Решай, о отец: скажи, кому из нас сидеть в твоем краале, когда ты перейдешь к праотцам.

Панда расстроился. К тому же из-за изгороди выбежали мать Сетевайо и мать Умбелази. Они кинулись нашептывать что-то королю с обеих сторон. Очевидно, каждая о своем сыне. Бедняга король совсем сбился с толку и вращал своими белками то в одну, то в другую сторону, пока не закрыл уши руками, чтобы больше ничего не слышать.

— Выбирай, выбирай, о король! — ревела толпа. — Кто твой наследник, Сетевайо или Умбелази?

На лице Панды отразилась мучительная борьба; его жирное тело колыхалось, пот струился со лба, несмотря на холодный день.

— Как поступили бы белые в таком случае? — спросил он меня хриплым шепотом.

Не поднимая глаз, я ответил тихо, чтобы лишь немногие могли слышать меня:

— Думаю, о король, что белый человек ничего не делал бы. Он сказал бы: пусть другие решают это дело после его смерти.

— Ох, если бы я мог то же сказать! — пробормотал Панда. — Но это невозможно!

Мы все долго молчали, чувствуя, что решающая минута наступила. Молчание сменилось ревом толпы, когда Панда произнес роковые слова:

— Два молодых быка решают ссору рогами.

Это решение означало гражданскую войну и смерть многих тысяч.

Я думал, король упадет, когда он уходил, еле передвигая ноги. За ним в калитку ринулись обе его жены. Каждая стремилась пройти первой за ним, думая, что обеспечит этим успех своему сыну. Однако, к разочарованию толпы, обе прошли одновременно.

Стала редеть и толпа.

Сторонники каждой партии уходили вместе, друг друга не оскорбляли, сознавая, видимо, что теперь, когда начинается междуусобная война, не время для частных ссор. Нужно готовиться к битве.

Через два дня ни одного воина не было в окрестностях Нодвенгу, за исключением тех полков, которые охраняли особу короля. Королевичи тоже отбыли, чтобы произвести смотр своим силам. Сетевайо разбил лагерь на территории племени Манлхлакази, которым он командовал, а Умбелази вернулся в крааль Умбези, расположенный в центре той части страны, которая стояла за него.

Взял ли он с собой Мамину? Думаю, что, не надеясь на любезный прием в отцовском доме, Мамина поселилась в каком-нибудь уединенном краале по соседству, чтобы ждать поворота в своей судьбе. Во всяком случае, я ее в это время не видел, она старалась не попадаться мне на глаза.

Умбелази и Садуко, прежде чем покинуть Нодвенгу, зашли ко мне вместе. По-видимому, они прекрасно поладили. Оба просили моей поддержки в будущей войне.

Я ответил им, что я их обоих люблю, но зулусская гражданская война меня нисколько не касается. Мне лучше уехать. Я совсем не хочу, чтобы меня в нее втянули.

Они долго убеждали меня, соблазняя заманчивыми предложениями и обещая большую награду. Видя, что им не удастся поколебать меня, Умбелази сказал:

— Идем, Садуко, не будем унижаться перед этим белым человеком. В конце концов, он прав. Это не его дело. Белые люди не похожи на нас: они очень дорожат своей жизнью. Прощай, Макумазан. Если я стану королем, ты всегда можешь рассчитывать на хороший прием в нашей стране. Если же я потерплю поражение, то тебе лучше оставаться по ту сторону реки Тугелы.

В его словах я уловил скрытую насмешку. Но я твердо решил хоть раз в жизни быть благоразумным. Поэтому не дал своей любви к приключениям ходу, чтобы не влезть в неприятности. И я ответил:

— Ты говоришь, я не отличаюсь храбростью и дрожу за свою жизнь? Может быть, ты прав. Тебе же я желаю счастья, Умбелази.

— Что такое счастье, Макумазан? — возразил Умбелази, схватив мою руку. — Иногда мне кажется, что счастье — это жизнь. Иногда же — вечный сон. Во сне не знаешь никаких забот, спят и честолюбивые замыслы. Те, кто не видит больше солнца, не страдают от измен неверных жен или неверных друзей. Если боевое счастье отвернется от меня, Макумазан, то хоть счастье вечного сна будет моим: никогда не соглашусь я жить под пятой Сетевайо!

И он ушел. Садуко проводил его немного, но под каким-то предлогом вернулся.

— Макумазан, друг мой, — сказал он, — наверное, мы расстанемся навсегда. Но у меня к тебе большая просьба. Она касается той, которая умерла для меня. Макумазан, мне кажется, что этот вор Умбелази, — вырвалось у него с злобным шипением, — дал ей много скота и спрятал ее или в ущелье Зикали мудреца, или где-нибудь поблизости, но на попечении колдуна. Если Умбелази проиграет, и я буду убит, этой женщине придется плохо, ведь она помогала ему в заговоре. Ее убьют, если поймают. Макумазан, я скажу тебе правду. Мое сердце все еще пылает: эта женщина околдовала меня, ее глаза преследуют меня во сне. В порывах ветра я слышу ее голос. Она для меня больше, чем земля и небо. Да, она причинила мне много зла, но я не желаю ей ничего дурного. Макумазан, если я умру, будь ей другом и позаботься о ней. Держи ее в своем доме хотя бы служанкой. Она относится к тебе лучше, чем к кому бы то ни было. А с ним, с Умбелази, она убежала потому, что он королевич. Безумная, она верит, что он будет королем. Но ты не оставь ее, Макумазан, увези ее в Наталь. Она сможет выйти там замуж, будет в безопасности. Панда тебя очень любит и помилует ее, стоит тебе только попросить.