Опасная граница

Барфилд Томас Джефферсон

В результате этих набегов тюрки существенно обогатились и захватили большое число пленных. Однако в остальные годы правления Мочжо набегов на Китай было сравнительно немного, поскольку каган переключил свое внимание на завоевание западных земель. Прекращение мощного давления на Китай произошло как раз в тот момент, когда последний был наиболее уязвим. В 705 г. императрица У была свергнута с престола, и в китайском правительстве начались столкновения враждующих группировок. Именно это время являлось наиболее благоприятным для интервенции, — если бы тюрки действительно были заинтересованы в захвате Китая. Но, как и предшествующие степные империи, они думали о его эксплуатации, а не о захвате.

В 706 г., после ряда набегов, предпринятых для демонстрации силы, тюрки получили от китайского двора предложение нового брачного союза, а также дары в виде шелка. Переговоры о браке возобновились в 710 г., и даже было названо имя принцессы — невесты кагана, однако в связи с переворотами

при танском дворе эта свадьба не состоялась. Преемники императрицы У были озабочены тем, как избежать тюркских атак. Поскольку предложение о браке всегда сопровождалось преподнесением большого количества даров, логично предположить, что Мочжо, заключив с Китаем выгодный договор о выплате субсидий, этим удовлетворился, и перенаправил свои атаки в сторону западной границы. С точки зрения тюрков, военные кампании на западе имели большее значение, чем продолжение военных действий против Китая. Набеги на Китай не были прелюдией к завоеванию: они были направлены на обогащение степной империи и принуждение Поднебесной к уступкам. Чем неустойчивей становилось положение династии в Китае, тем сговорчивее она была. Поэтому тюркские набеги обычно совпадали с периодами усиления власти в Китае, когда танский двор отказывался удовлетворять требования тюрков. При ослаблении власти число нападений уменьшалось, поскольку претенденты на престол стремились умиротворить тюркского кагана, уступая его требованиям.

Сами тюрки вполне осознавали характер своих взаимоотношений с Китаем, и Бильге-каган, преемник Мочжо, в назидание потомкам выбил на камне слова, отражающие суть стратегии внешней границы. Он указал на важность эксплуатации Китая на расстоянии и опасность чрезмерного приближения к китайской границе:

Нет земли лучшей, чем Отюкен. Лучше всего повелевать племенами из Отюкенской черни. Осев в этой земле, я установил дружественные отношения с народом табгач.

Они [китайцы] дают [нам] в изобилии золото, серебро и шелк. Речь табгачей всегда сладкая, а драгоценности мягкие. Прельщая сладкой речью и роскошными драгоценностями, они сильно привлекали к себе далеко жившие народы. Те же, поселясь вплотную к ним [китайцам], затем усваивали себе там дурное мудрование. Табгачи не давали по-настоящему мудрым и смелым людям выдвинуться. Но если уж один человек прегрешал, то никого, [начиная с его ближайших родственников] и заканчивая семьями его клана или племени, они не оставляли в покое. Прельстившись сладкой речью и мягкими драгоценностями, ты, о тюркский народ, погиб в великом множестве. О тюркский народ, ты погибнешь, если захочешь поселиться в горах Чугай и на равнине Тёгюльтюн на юге! О тюркский народ, ты погибнешь! Там дурные люди тебя вот так научали: «Кто далеко, тому [китайцы] дают плохие дары, кто близко, тому [китайцы] дают хорошие дары». Несомненно, такие губительные советы давали дурные люди. Вы, неразумные люди, вняв этим речам, подошли к китайцам близко и погибли в великом множестве. Когда ты идешь в ту страну, о тюркский народ, ты можешь погибнуть. Оставаясь же в Отюкенской черни и посылая только караваны, ты не имеешь горя. Если ты останешься в Отюкенской черни, ты будешь жить, вечно властвуя над племенами [193] .

193

Tekin. Grammar. P. 261–262.

Таблица 4.2. Даты правления каганов Второй Тюркской империи

Тюрки не «жили, вечно властвуя над племенами». Мочжо в 716 г. попал в засаду, устроенную его врагами — западными тюрками, и был обезглавлен. Вспыхнула междоусобная война. Как и прежде, воевали между собой двоюродные братья. Мочжо присвоил некоторым своим сыновьям титул «малый каган» с намерением обеспечить им успех в борьбе за престол. Представителям старшей линии, сыновьям Кутлуга, он дал более низкие титулы. Главным действующим лицом в войне был сын Кутлуга по имени Кюль-тегин. Он нанес поражение сыновьям Мочжо, убил всех представителей его рода и всех советников Мочжо, за исключением престарелого Тоньюкука. Сам Кюль-тегин не стал каганом, но возвел на престол своего старшего брата Могиляна под титулом Бильге-кагана. Они вместе долгое время вновь покоряли те племена, которые вышли из-под власти тюрков во время междоусобной войны.

Спустя год после короткой войны с Китаем в 720 г. братья заключили с двором Тан мирный договор на очень выгодных условиях. В танских отчетах за 727 г. сказано, что император Сюань-цзун (713–756 гг.) ежегодно передавал в дар кагану 100 000 кусков шелка. Тюрки стали настолько богатыми, что Могилян планировал построить в степи город. Тоньюкук отговаривал его, доказывая, что залогом существования тюрков является их подвижность. Для жителей города одно-единственное поражение может стать фатальным, в то время

как кочевники могут нападать или отступать в зависимости от силы своего неприятеля.

Могилян был убит в 734 г. Власть перешла к его сыну Ижаню, который умер в том же году. Каганом был избран малолетний Тенгри, а регентом стала его мать, дочь Тоньюкука. Империя вскоре была поделена на части «дядьями» Тенгри — представителями старшего поколения правящей династии, но, по-видимому, из другой линии наследования. Обстановка стала нестабильной. Тенгри в 741 г. был убит восточным шадом, и племена, некогда подчиненные империи, взбунтовались. В 744 г. союз трех племен (басмылов, карлуков и уйгуров) разгромил старую династию. Затем уйгуры нанесли поражение своим бывшим союзникам и основали новую империю. Новая имперская конфедерация состояла из 30 племен: 12 тюркских и 18 огузских. Половину численности огузов составляли уйгурские племена, во главе которых стоял род Яглакар [194] .

194

Племенной состав уйгурского государства по-прежнему остается предметом широких дискуссий, см.: Pulleyblank. Same remarks on the Toquz-oghuz problem.

Постоянная вражда между правящими племенами привела к падению тюркской державы. Тюрки понимали, что междоусобицы — их ахиллесова пята, и Бильге-каган, говоря о прежних междоусобных войнах, негодовал в своей надписи:

Вы, тюркские и огузские беги и народ, слушайте! Если Небо сверху не давило и земля внизу не разверзалась, о тюркский народ, кто мог погубить твое государство и законы? О тюркский народ, покайся! Перед твоим мудрым каганом, возвысившим тебя, ты провинился, и перед твоим хорошим государством, которое было свободным и независимым, ты допустил низость. Разве откуда-нибудь пришли вооруженные воины и рассеяли тебя? Разве откуда-нибудь пришли вооруженные копьями люди и увлекли тебя? Ты сам, о народ священной Отюкенской черни, покинул родную землю [195] .

195

Tekin. Grammar. P. 267.

Уйгурская империя

Традиционная история всегда описывала степных кочевников как агрессоров, чьей основной целью был захват Китая. Я же считаю, что, хотя кочевники и представляли угрозу для Китая, они избегали возможности устанавливать над ним свою власть. Вероятно, лучшим подтверждением этого тезиса может служить политика уйгуров по отношению к династии Тан. С самого начала уйгуры оказывали поддержку слабеющей династии, защищая ее от внутренних возмущений и вторжений извне. За это они получали огромное количество шелка, что сделало их самыми богатыми кочевниками Монголии. Они построили поразительную по своим размерам столицу и создали высокоразвитую культуру.

Эти выгодные отношения с Китаем явились следствием того, что национальная китайская династия ослабела и остро нуждалась в союзниках. Степные кочевники были общедоступным источником наемной военной силы. Попав в трудное положение, династия стала зависеть от внешней помощи, и в то же время ее беспокоило, что сохранение этой помощи обеспечивал лишь нескончаемый поток богатств, направляемый в степь. С точки зрения кочевников подобная ситуация являлась наилучшей. Слабая династия, управляющая Китаем, имела доступ к огромным богатствам, которые расходовала, вынуждаемая страхом и обстоятельствами. Часть этих богатств, по-видимому, направлялась через кагана на финансирование разветвленной государственной структуры степной империи. Любая угроза безопасности китайской династии являлась косвенной угрозой кочевому государству. Поэтому правители кочевников предпочитали сохранять выгодный для них status quo и противились всяким изменениям. Восстания в Китае или внешние вторжения могли уничтожить династию и привести к власти новых людей, отнюдь не склонных угождать номадам. По этой причине уйгуры были лично заинтересованы в сохранении династии Тан. Когда в 840 г. уйгурская империя была разрушена, Тан потеряла своего защитника и вплоть до очередного внутрикитайского восстания продолжала существовать лишь формально.

Уйгурские обычаи, титулы и политическая организация были во многом схожи с таковыми у тюрков. Но в ряде аспектов уйгуры имели серьезные отличия. Они поддерживали мир с Китаем и выступали в качестве союзников империи Тан, их политическая структура была гораздо более устойчивой, чем у тюрков, они являлись создателями более высокой цивилизации, достижения которой продолжали оказывать влияние на культуру Внутренней Азии в течение многих лет после заката уйгурской империи. Учет всех этих особенностей помогает объяснить причины успеха уйгуров и понять ту сложную систему торговли, государственного управления и военной политики, которая обеспечивала существование их государства.