Опасная обочина
Шрифт:
— Мне-то что! — вопил Валерка, весело сверкая фиксой в свете прожекторов. — А вот Баранчук тебе завтра задаст трепку! И не тебе одной — Стародубцеву тоже!
Пашка, стараясь перекричать шум двигателя, неожиданно дала петуха:
— За что?
Валерка от души захохотал.
— Ему — за то, что дал тебе Эдькину машину, а тебе — за то, что села за руль! Поняла?
— Поняла! Давай нагружай!
— Одна минута! Не успеешь и глазом моргнуть!
Валера бросился за рычаги,
Может быть, Паша и успела моргнуть пару раз, но в считанные минуты МАЗ был нагружен, как говорится, «с походом». Амазонка махнула на прощание веселому экскаваторщику, тот ответил широченной с металлическим блеском улыбкой, и Паша, подражая манере хозяина автомобиля, попыталась с шиком запрыгнуть в кабину, однако сорвалась и, покосившись на хохочущего Валеру, полезла за руль как все люди.
— Что он тебе сказал? — спросил Баранчук, когда они выехали из карьера на трассу.
Паша улыбнулась:
— Сказал, что ты мне навешаешь за то, что я взяла твою машину.
— А-а-а… — протянул Эдик.
— И Стародубцеву тоже от тебя попадет, он так и сказал, что ты ему задашь трепку.
Баранчук удивился:
— А ему-то за что?
— За то, что он разрешил твою машину взять.
— Ну-у-у… — протянул Баранчук.
Впереди встречный самосвал трижды переключил свет, и Паша пошла не останавливаясь, так же переключив свет три раза. Проезжая мимо «кармана», они увидели тот самый МАЗ, что встретился им первым. На этот раз водитель не выказал никакого удивления, а, наоборот, приветственно помахал и улыбнулся. Они тоже ему махнули и двинули дальше.
— Я думаю, — вздохнул Эдик, — что Стародубцев сам мне завтра навешает.
— Почему?
— Почему-почему… Сегодня полколонны знает, кого я стажирую, а завтра вся колонна будет знать. И все дела, как говорит один наш знакомый.
Пашка немного подумала, а потом упрямо замотала челкой, выбившейся из-под ушанки.
— Нет, — твердо заявила она.
— Что — нет?
— Не тронет он тебя.
— Это почему же? — удивился в свою очередь Эдуард.
— Очень просто. Ты его от простоя спас. Если бы мы не выехали на трассу, стояла бы эта машина, так ведь?
Эдик глянул на Пашку как-то по-новому, внимательно.
— Верно, — сказал он, дивясь женской изворотливой, но весьма логичной прозорливости. — Дед на это, пожалуй, клюнет… Век живи — век учись. Тебя дипломатии где учили?
Пашка вопрос пропустила мимо ушей.
— Он тебе еще руку пожмет, — уверенно продолжала она, — и долго будет ее трясти.
— Ну, это маловероятно…
— Вероятно, — отрезала Пашка. — А ты
Баранчук задумался. Он видел, что Паша справляется с машиной и все более входит во вкус. Но это был первый рейс, а таких за смену надо сделать не менее двадцати. Эдик не сомневался в том, что на шестой-седьмой ходке она сломается. Ну на восьмой, ну пусть на двенадцатой, но всю смену до конца она не выдержит, это ясно. Поэтому он не ответил прямо на ее вопрос, хотя уже твердо знал, что ни за что не попросит Стародубцева о переводе на линейную машину этой свихнувшейся фанатички.
— Так попросишь или нет? — упрямо повторила Пашка.
— Там видно будет… — уклончиво ответил он.
Они уже подъезжали к насыпи, к довольно крутому на нее въезду.
— Тут дай газу побольше, — решился он на второй совет. — Машина сейчас тяжелая…
— Сама бы догадалась, — сказала Пашка. — Видела, как ты взлетаешь.
Подражая инструктору, она резко прибавила оборотов, и МАЗ вылетел на гребень. У места ссыпки он показал ей, как пользоваться механизмом подъемника. С этим она тоже быстро освоилась.
— А теперь чуть продвинь и резко тормозни.
— Зачем?
Он нахмурился, кожа на скулах натянулась.
— Сейчас сядешь на мое место…
— Эдичка, все поняла, не надо, — скороговоркой выпалила она и быстро включила первую скорость.
От этого «Эдички» что-то в нем шевельнулось, что-то ранее неизвестное, но по ощущению — теплое и уютное. Он слегка откашлялся. А потом, возможно мягче, но не более мягко, чем умел, сказал ей, не поворачивая головы:
— Это для того, чтобы грунт, оставшийся в кузове, тоже съехал. Он иногда прилипает или примораживается, а может, присыхает, кто его знает…
Пашка согласно закивала, изображая покорность, солидарность, короче, полное единством начальством.
— Может, еще продвинуть? — спросила она.
— Можно, — кивнул Баранчук.
Она еще раз продвинула машину, и, надо полагать, весь остаточный грунт полностью покинул кузов их автомобиля. Вот только Баранчук не сказал ей, что нужно иной раз выходить на мороз и подчищать этот грунт вручную — лопатой…
Когда они проезжали отросток дороги, ведущий к поселку, Пашка вкрадчивым голосом спросила:
— Тебя домой отвезти?
Он удивился:
— В Москву?
Она рассмеялась притворным девичьим смехом, изображая, как ей весело от блещущей остроумием шутки.
— Да нет же, — сказала Пашка, подавив приступ судорожного веселья. — В поселок, баиньки…
— Это мне-то баиньки? — усмехнулся он. — Ты бы мне еще колыбельную спела… Как у тебя с голосом?