Опасная обочина
Шрифт:
На улице он облегченно вздохнул и решил, что возьмет билет прямо в аэропорту.
«Была зима, но в воздухе стояла сырость…» — вспомнил он стихи молодого поэта, приходившего к ним в редакцию. Сейчас был конец марта, и сырость в воздухе «стояла». Более того, моросил мелкий дождь, и грязные сугробы ноздревато осунулись. На углу уличный термометр показывал плюс один. Небо было рваным, асфальт мокрым, а настроение прекрасным.
Дома он выбрал одежду потеплее, уложил все необходимое в небольшой «походный» чемоданчик,
На пятом гудке щелкнуло.
— Алло.
— Будьте добры Ольгу Николаевну.
— Одну минуту.
Прошло три минуты, и писклявый обиженный женский голос сообщил, что Ольга Николаевна обедает:
— Что-нибудь передать?
— Передайте ей — приятного аппетита. Я позвоню позже.
Он еще раз оглядел комнату, подошел к письменному столу, погладил пишущую машинку. Поискал футляр, но не нашел его и накрыл машинку сложенным пледом. В стопке документов, различных пропусков и удостоверений на глаза ему попались водительские права.
«Чуть не забыл…» — подумал Виктор и усмехнулся, вспомнив, как дважды они ему действительно пригодились — в Средней Азии и в городе Темрюк Краснодарского края. Нет, три. Еще в Тюмени, когда он временно пристал к автопробегу.
Был еще один предмет, который сопутствовал ему в его поездках по стране, так называемый железнодорожный тройник — обычный ключ, ключ-трехгранник и отвертка в сборе. Вещь незаменимая для открытия дверей в нерабочий тамбур и для перехода из вагона в вагон.
Он повертел в руках тройник — подарок одного знакомого начальника поезда — и положил его на место: поездов в этой командировке не предвиделось.
Смирницкий снова набрал тот же номер. И опять в ответ жалобно пропищали:
— Ольги Николаевны еще нет, она обедает… Это вы звонили?
— Да.
— Я ходила в столовую и передала то, что вы просили…
— Спасибо. Что же она вам ответила?
— Вот как вы сейчас, тоже «спасибо»… Я вас узнала по голосу, мне сказали, что у меня абсолютный слух…
— Вы, вероятно, новая лаборантка? — догадался он и мельком взглянул на часы.
— Правильно. А как вы узнали?
— У меня абсолютный нюх.
— Как интересно…
Может быть, еще что-нибудь передать Ольге Николаевне?
— Передайте ей, пожалуйста, если вас, конечно, не затруднит, что кисель на десерт — лучшее средство от бессонницы.
— Любой? Любой кисель или какой-то определенный?
Он закатил глаза и тяжко вздохнул.
— Лучше всего из еловых иголок. Если есть чем — запишите.
— Ничего, я запомню. До свиданья.
«Взорвет эта девушка лабораторию, если, конечно, там есть чему взрываться…» — подумалось ему.
Он положил трубку на рычаг, и с этого момента началась командировка. Виктор собрался, сконцентрировался и стал действовать быстро и решительно. Он посмотрел на часы и произвел мысленные
Дежурная редакционная машина, любезно предложенная первым замом, уже стояла у подъезда. Водитель был незнакомый. Виктор сел, поздоровался и попросил отвезти его в Домодедово. Они тронулись, и по характерному звуку шин Смирницкий понял, на каких скатах они едут. Это было не обычное шипение, а какое-то жужжание с цокотом.
— Резина шипованная? — спросил он у шофера.
— Точно.
— Что ж не снимете? Асфальт чистый, снега нет…
— Еще выпадет.
Это были единственные слова, которыми они обменялись за всю неблизкую дорогу. В начале командировки, в ее преддверии, то есть по дороге в аэропорт, Виктор любил мысленно прокрутить два-три аспекта своих действий. Этим он сейчас и занимался, поскольку плана командировки, как некоторые другие журналисты, никогда не составлял.
В порту народу было видимо-невидимо — как он понял, результат двух- или трехдневной нелетной погоды. У касс колыхались и гудели толпы людей, пробиться было невозможно.
Смирницкий мгновенно оценил ситуацию и проработал варианты. Первый — дежурный начальник смены, но дверь наверняка заперта, ясное дело, прячется. Второй — сменный начальник порта, это надо зафиксировать и подумать, тут смотря кто. Третий — милиция, газетчиков иногда выручает. Четвертый…
Мимо, пробираясь сквозь толпу, носильщик катил тележку.
— Дружище, какая сегодня смена? — спросил Смирницкий.
— Третья вроде…
«Ну вот и все, — облегченно вздохнул спецкор. — В депутатскую комнату».
Там его действительно знали и встретили очень тепло. На ближайший рейс он уже не успевал, заканчивалась посадка. Следующий шел через два тридцать, и это его вполне устраивало, потому что он все-таки хотел дозвониться Ольге; любая женщина обидится, не предупреди ее об отъезде. И вообще…
Пока ему оформляли билет, он нашел телефон и позвонил. На этот раз было занято. Он пошел в буфет. Там ничего особенного не было, разве что сигареты. Взял блок, заказал две порции сосисок и два стакана чаю. Несмотря на голод, жевал машинально, без аппетита. Допил чай и пошел звонить снова.
На этот раз зуммер был длинный и трубку сняли сразу. Он тут же узнал ее обычное «Вас слушают». Его всегда это раздражало, и он как-то вечером попытался объяснить ей, что вместо «Вас слушают» гораздо короче «алло» и еще короче «да», а уж если слушают, то вполне понятно, что вас, и поэтому достаточно просто сказать «Слушаю». Но этот его монолог ничего не изменил и пропал втуне.
— Вас слушают, — сказала мембрана ее голосом.
— Привет, — сказал он.
— Наконец-то… Здравствуй. Где ты пропадал?