Опасная обочина
Шрифт:
— Ладно, ладно, не огорчайтесь, молодая леди. Вам более к лицу благородная бледность. Давайте лучше знакомиться.
Она первой протянула узкую, с тонкими пальцами руку.
— Вера. Вера Малышева.
«Эх, встретить бы еще одну Веру до конца дня, и тогда мое дело в шляпе…» — суеверно подумал он. Вслух же произнес:
— Вэ Смирницкий. Виктор Михайлович.
— Так вы у нас выступите?
— А что вы так хлопочете о коллективе? — ответил он вопросом на вопрос.
—
Он приосанился:
— По-вашему, я интересный человек?
— Еще бы! Вы так интересно говорите. И пишете тоже…
«Ну вот, — с тоской подумал он, — давно ведь собирался проблемную статью написать на тему общеобразовательной школы, да так и забросил идею. А она сейчас возникла с новой силой. Возьми хоть вот эту: училась где-то, может быть, даже лучше других, наверняка лучше многих, школу кончила… Внешне — само совершенство. А две-три необычных фразы из прошлого века и — глаза на затылке…»
— Выступлю я у вас, Верочка, обязательно выступлю.
Она просияла:
— А когда? Как нам вас найти?
— Очень просто. Прилечу с Севера, зайду в депутатскую. Если ваша смена, то тут все понятно, а если не ваша, оставлю записку Вере Малышевой. Устраивает?
— Нормально!
— А теперь я пойду вздремну по-стариковски, вон и «Чукотка» освободилась…
— Я вас разбужу к посадке, — сказала она. — Отдыхайте.
Член комитета Вера Малышева ушла, задорно стуча каблучками, а член Союза журналистов Виктор Смирницкий пошел в угол и действительно по-стариковски плюхнулся в уютное мягкое кресло с удобными подлокотниками.
Кто-то прикоснулся к его руке — он действительно задремал.
— Виктор Михайлович, пройдите, пожалуйста, в «рафик», мы отвезем вас к самолету.
Над ним стояла Вера Малышева и улыбалась. Он встал, с удовольствием потянулся и пошел вслед за ней к стеклянной двери, ведущей на летное поле.
— Верочка, — спросил он ее по дороге, — вы случайно не знаете, какой тип самолета?
— Ту-154.
Он заглянул в билет: место 2–6.
— Хорошо бы «первый класс»… — мечтательно произнес он, пропуская девушку в «рафик».
— Вот этого я вам сказать не могу, — улыбнулась Вера, — сейчас сами увидите, вот он — ваш лайнер.
Смирницкий хорошо знал, что такое «первый класс».
Это когда вместо трех кресел в первом салоне установлены два. Но каких! Широкие, мягкие, опять же с удобными широкими подлокотниками… Мечта! Есть возможность вытянуть ноги и спать, спать, спать…
У трапа он попрощался с комсомольской богиней, пожелав ей легкой смены. Прощаясь, поднял указательный
— Лектор все помнит. Не боись.
«Рафик» с Верочкой укатил, а он, зная, что она оглянулась, помахал вслед перчатками. На верхней площадке трапа стояла не менее элегантная бортпроводница и приветливо улыбалась хоть и заученной, но ослепительной улыбкой.
Она заглянула в билет и повела его в первый салон. Тот действительно оказался первым классом. Кресла были приятного синего цвета и обиты чем-то наподобие «букле».
— Вот ваше место, — прозвучало глубокое контральто.
Он сел, она продолжала:
— Над вами находятся…
— Стоп-стоп-стоп! — перебил он ее. — Это мы все пропустим: индивидуальное освещение, кнопка вызова бортпроводницы… Давайте начнем с последней фразы. Меня зовут…
— Люда, — весело закончила она.
Он с огорчением поморщился:
— Нет, не то… Нет в жизни счастья.
— Могу заменить на «Люся», — предложила она.
— К сожалению, замена в этой игре исключается.
— А что же вам надо?
— Вера — вот что мне надо.
— Так вы же только что с ней попрощались.
— Теперь другую надо…
Она кусала губы, сдерживая смех:
— А сколько всего вам нужно Вер?
— Не менее трех, — совершенно серьезно ответил он.
Бортпроводница не выдержала и рассмеялась:
— Вас посадят за многоженство.
В это время ее окликнули из прохода:
— Вероника! Автобус пришел! Давай на трап — начинаем посадку.
Он изумленно взглянул на нее и показал кулак.
— Ладно, не сердитесь, — сказала она, поворачиваясь к выходу. — Вам все равно еще одну надо.
«Нет уж, — подумал он, закрывая глаза. — Теперь комплект».
А поскольку профессиональный бродяга Виктор Михайлович Смирницкий привык засыпать в любых условиях — и при посадке, и на взлете, — а тем более здесь, в тепле и уюте просторного салона, он удобно вытянул длинные ноги, плотнее сомкнул веки и расслабился. Еще он вызвал в памяти образ Ольги и стал впадать в легкую дрему, предшествующую глубокому сну.
Пробудился он от толчка — «тушка» мчалась по взлетно-посадочной полосе и явно тормозила. Это он понял по характерному визгу турбин.
«Значит, не взлетаем, а прилетели», — подумал Виктор и потянулся за чемоданчиком.
У выхода он кивнул Веронике, она ответила улыбкой.
— Ну зачем вам три с таким умением спать? — тихо проговорила бортпроводница.
— Для дела, — честно ответил Смирницкий и, поблагодарив за приятный полет, стал спускаться по трапу.