Опасная связь
Шрифт:
На парковке универа замечаю Пашку и прошу его подкинуть меня до метро.
Пока еду до студии, перебираю в голове все возможные варианты, но, по итогу, на ум приходит лишь одно слово: воровство.
У меня украли песню. Отжали! Вот как это называется.
Сорок минут спустя взвинченная и злая сбрасываю вызов от Бандалетова и взбегаю по ступенькам.
На месте.
Продышавшись, стискиваю зубы и звоню на ресепшн. Говорю, что это доставка
— А кофе где? — интересуется блондинка с утиными губами.
В прошлый раз, если не ошибаюсь, на ресепшн была другая девушка. Куда поприятнее.
— Ставрицкий у себя? — задаю всего один вопрос.
— Вы, собственно, кто? — хмурит брови, почуяв неладное.
— Я клиент вашей студии, готовящийся подать в суд! — выпаливаю гневно.
— Что за агрессия? Давайте попробуем разобраться в чем у вас проблема, — выдает тоном никудышного психолога.
— Проблемы скоро будут у вас. Так он у себя? — повторяю терпеливо.
— У Константина Валерьевича идет запись.
У себя значит.
Киваю и шагаю мимо нее.
— Эй! Туда нельзя! Боря! Боря, где ты?
Пока Эльвира (имя прочла на бейдже) ищет запропастившегося охранника, я иду по знакомому маршруту. Хоть и была тут всего единожды.
Дверь в студию открываю без стука.
— И как это называется? — ору на сидящего за пультом звуковика.
— Погоди, Артурчик, — он останавливает процесс записи.
— Мою песню крутят по радио. Ее исполняет какая-то девчонка. Как вы это объясните? — засыпаю его вопросами.
— Это еще кто, Кость? — все присутствующие разом обращают на меня внимание.
— Понятия не имею.
Лжет. Он лжет!
— В чем дело, красавица?
— Почти полгода назад, в декабре я записывала у вас песню в день своего рождения. Мои друзья оплатили запись.
— Ты что-то путаешь!
— Да нет же, Константин! Вы тогда еще хотели приобрести права, но я отказалась! А теперь что за беспредел устроили? Я буду подавать на вас в суд!
— Минуточку, господа, — Ставрицкий лениво поднимается со своего стула. — Маленькое недоразумение. В коридор выйдем, — произносит тихо и берет меня под локоть.
— Макс, время тикает. Нам еще ехать клип снимать! — возмущаются участники группы.
— Я сейчас вернусь.
Практически выталкивает меня за дверь.
— Не надо делать вид, что вы меня не помните! — выдергиваю руку.
Смешно же! Сам ведь хвалил и говорил, что ему нравится мой тембр и вокал.
— Ну чего ты разоралась?
— Вы украли у меня песню!
— Кто? Я? — усмехается только.
— Вы! — тычу ему пальцем в грудь. — Я ее написала! Музыку, слова! Права принадлежат мне!
Склоняется к моему лицу, заправляет за ухо выбившуюся прядь.
— Надо было соглашаться, при деньгах осталась бы. Но поздняк, — разводит
— Вы ее украли!
— А ты докажи, милая.
— Я полицейский! — предупреждаю грозно.
— Пока нет, насколько вижу, — хлопает меня по плечу.
— Я подам в суд.
— Давай, удачи!
Ничего не боится! Ублюдок!
— Шуруй отсюда.
— Да как вы смеете!
— Константин Валерьевич… — на этаже появляется бугай-охранник.
— Борь, вышвырни ее вон и больше не впускай.
— Чего-чего?
Собственным ушам блин не верю.
— Отпусти меня, придурок! — вырываюсь, когда громила хватает меня сзади. — Убрал руки, я сказала! Убрал!
Халк тащит меня вниз.
Активно дерусь и даже попадаю пару раз по квадратной роже, отчего тот громко матерится благим матом.
— Мой отец подполковник! Да он вас… всех порвет! Распустит на лоскуты! Отпусти, урод! — мотыляю ногами, активно сопротивляюсь, однако ничего толком поделать не могу. Силы-то далеко не равны. Мне ни за что не побороть этого гребаного терминатора.
— Гуляй, девочка! — возвращается в здание, грубо вышвырнув меня на улицу.
Мужик, что сказать!
Поднимаюсь с асфальта. Одежда и ладони испачканы в грязи.
Прекрасно! Какое унижение!
Люди, проходящие мимо, поглядывают на меня, но никто не останавливается, спросить, все ли нормально. Кому какое дело? У всех свои заботы.
Еле сдерживая истерику, снимаю рюкзак с плеч, достаю телефон и набираю отца.
Он, в свою очередь, как обычно, по традиции не берет трубку. Перезванивает лишь пять минут спустя, в тот момент, когда я пытаюсь оттереть грязь с брюк влажными салфетками.
— Пап…
— Тридцать секунд, у меня планерка вот-вот начнется! — предупреждает сухо.
— Я… Я…
Влага застывает на ресницах. Шмыгаю носом.
— Жива-здорова?
— Да, — отвечаю на автомате.
— Что-то серьезное, Александра? Или терпит до вечера? — чеканит, не позволяя сказать и слова.
— Мою песню украли, пап. Я приехала в студию, но меня даже слушать никто не стал. Они просто…
— Мне сейчас не до твоих песен! Не понимаешь? Федоров приехал с проверкой. Потом поговорим.
Отключается. Вот и весь разговор с дочерью.
Смотрю невидящим взором на экран и так обидно вдруг становится.
Оттого, что кинули.
Оттого, что вышвырнули как собаку.
Оттого, что моим близким плевать на то, что со мной происходит. Абсолютно плевать!
Поднимаюсь со ступенек, плетусь по направлению к метро и на этот раз даже не пытаюсь скрыть слезы, потоком хлынувшие из глаз…
— Сашка, мы тебя заждались уже! — всплескивает мать руками, когда я появляюсь дома. — Что с твоим телефоном, дочка?