Опасная связь
Шрифт:
Привалившись спиной к стене, слушаю немую тишину.
Окидываю комнатку внимательным взглядом. Отмечаю про себя, что здесь действительно совсем ничего не изменилось с тех самых пор. Все те же обои, мебель, ковер, занавески, кровать…
Я снова тут, надо же…
Не верится.
Это место очень много для меня значит. Здесь все началось и здесь же все закончилось. Ведь именно тут я стала женщиной. А еще, именно тут мы с Ильей приняли решение о том, что нам нужно расстаться…
Помню,
Как я кричала на него.
Как обвиняла в смерти друзей.
Как просила одуматься и покончить с тем, чем занимается.
Сползаю вниз. Утыкаюсь носом в колени. Вспоминаю, как он ушел. И как я осталась в одиночестве.
В Москву возвращались порознь. Собственно, с того момента мы и начали каждый жить своей жизнью.
Жизнью, в которой «нас» больше не было…
Как это было?
Что ж… Первые полгода я умирала. Мне не хотелось ничего. Существовала на автопилоте. Что-то ела, как-то училась, плохо спала… А когда пришла та самая стадия принятия, меня конкретно понесло. Шумные вечеринки, скандалы с родителями, шашни с мальчиками, странные компании, алкоголь и что похуже. Все это не от большого ума конечно, и благо, что нашелся друг, способный привести меня в чувство.
Тот наш последний разговор с Камилем я запомню навсегда. Так хорошенько он меня пристыдил и припозорил. Так по мне бульдозером прошелся… что я неожиданно пришла в себя. Правда уже с осознанием того, что Юнусова потеряла. Ведь даже он со своей бездонной чашей терпения не выдержал.
Не хочу думать о том отрезке своей жизни.
Не могу…
Сбегаю к Марии Семеновне на кухню. Там мы с ней включаем телевизор и принимаемся за приготовление пирожков. С разной начинкой их делаем: мясо, картошка, яйцо, зелень.
Вкуснотища!
Много болтаем. Плачем и смеемся, ведь старушка охотно делится непридуманными историями о своей юности и молодости.
Я по-настоящему отдыхаю душой. Давно мне не было так хорошо и тепло. Разве что с Региной, сейчас отдыхающей в Турции.
Когда стрелка часов переваливает за восемь, выпиваем по чашке горячего чая и расходимся по комнатам.
Баба Маша и раньше всегда говорила, что ложиться надо пораньше, для того, чтобы пораньше встать и переделать много дел. Жители деревень ее поймут, конечно. А вот такие сони, как я, навряд ли.
Подхожу к шкафу, открываю дверцы и все же нарушаю обещание, данное хозяйке дома. Достаю оттуда Илюхину футболку. Раздеваюсь догола и ныряю в нее, расправляя по бедрам.
Глупо, согласна, но мне так хочется.
Скидываю тапочки и забираюсь в кровать, натягивая одеяло до самого подбородка.
Медленно вдыхаю и выдыхаю, но это едва ли помогает справиться с той дикой дрожью, что охватывает все тело.
Сердце стучит как придурочное, а ослепляющая темнота безжалостно душит яркими и откровенными воспоминаниями.
«Ты
«Сдохну, Рыжая, если прямо сейчас не окажусь в тебе!»
«Какой у тебя рост, кнопка?»
«Честно назови в сантиметрах»
Каким же он был… чутким и внимательным. Как искренне переживал за меня. Как горячо и страстно целовал! Всю меня. Всю…
«Больно?»
— Больно, — шепчу лишь губами, и по лицу безостановочно катятся невыплаканные слезы.
Думает ли он обо мне? Хотя бы иногда. Хотя бы изредка.
И если бывает тут, значит… не забыл. Не забыл ведь?
Закусываю уголок подушки и закрываю глаза. Чтобы восстановить по крупицам ту первую нашу ночь. Сумасшедшую и совершенно нежданную.
Внезапно раздавшийся звонок стационарного домашнего телефона вынуждает меня вскочить с постели.
Двигаюсь я быстро, однако, очутившись на кухне, понимаю, что баба Маша меня каким-то образом опередила. Она уже там. Прижимает трубку к уху и тихо спрашивает:
— Внученька, это ты?
— Это Аленка? Аленка? — ору как ненормальная и в следующий миг уже стою у тумбочки.
Мария Семеновна, заметно растерявшись, замолкает. Чем я незамедлительно пользуюсь.
— Лисицына! Дайте мне поговорить с ней, пожалуйста! Я никому не скажу! Собой клянусь!
Женщина, видимо, получив внучкино одобрение, передает мне трубку, и я, разнервничавшись, не сразу начинаю разговор с подругой, уехавшей из Москвы сразу после окончания школы.
— Аленка, привет, — говорю взволнованно.
— Здравствуй, Саш, — голос у Лисицыной такой же, как и прежде. Определенно, я узнала бы его из тысячи.
— Как ты? Все хорошо? — только и получается выдохнуть.
— Да.
Она тоже переживает. И, как мне кажется, тоже рада меня слышать.
— Боже… Я… Ален, если бы ты знала, как я соскучилась! — признаюсь честно, хоть и понимаю, что могла за эти годы потерять статус близкого ей человека.
— Взаимно, Сашка.
Улыбаюсь как полоумная. Сажусь на стул, поднимаю и скрещиваю ноги.
— А ты чего у бабушки? Что-то случилось? — спрашивает она обеспокоенно.
— Нет-нет. Я просто приехала в гости. Родители на хребет наступили, с парнем поссорилась… Короче, рванула сюда, — торопливо выдаю сплошным монологом. Иначе напридумывает чего лишнего.
— Узнаю Харитоновых, — хмыкает Аленка.
— Ага. Ничего не изменилось. Я все также хожу строго по линеечке. Точнее по плацу. Университет МВД. Погоны офицера и все такое…
— Я постоянно слушаю твои песни, — выдает она вдруг. — Писала тебе комментарии.