Опасные пути
Шрифт:
— Тогда пойдем. Мы, наверное, встретим Гюэ и Сэн-Круа. В крайнем случае, мы проникнем в собрание братства. Я уже три раза следил за Гюэ и хорошо знаю дорогу.
— Нам предстоит борьба, это хорошо.
— Если ты хочешь вырвать поручика из этой чертовщины, то это необходимо; если он попадет в лапы членов братства, то они уже не выпустят его. Я знаю, что Экзили — тоже член братства; они там невесть чем занимаются, а Сэн-Круа уже и так далеко ушел! Если он вырвется, то я должен хоть что-нибудь заработать.
— У
Морель привел в движение механизм, подымавший дверь, зажег факел и вместе с Лашоссе стал спускаться в подземелье.
Зловещая тишина царила в сырых подземных галереях, по стенам которых струилась вода. Лашоссе присел на камень и спросил:
— Что же мы будем теперь делать?
— Мы подождем немного, — ответил Морель. — Видишь эту решетку? Она запирает погреб дома на улице Серпан, где происходят собрания общества Розианум. Они будут возвращаться здесь, и мы перехватим Гюэ и Сэн-Круа; если собрание будет тянуться очень долго, то мы… то ты можешь проникнуть в дом.
Он потушил факел и зажег потайной фонарь.
— Подождем, — сказал Лашоссе, осматривая свои пистолеты.
Гюэ и Сэн-Круа вошли с тем же лозунгом и с соблюдением тех же мер предосторожности, какие принимались, как, вероятно, помнит читатель, при введении Экзили в общество Розианум. Все члены собрания сидели по своим местам. Зал был украшен тем же ковром и шаром, был освещен свечами и был снабжен ретортами, колбами, паяльниками и доской. После обычных вопросов Гюэ доложил собранию о новом члене, желающем вступить в братство.
— Желает ли он произвести какой-либо опыт? — спросил старший.
— Он готов.
— Приступим к делу, братья, — воскликнул мастер.
Была принесена каменная доска.
— В какой отрасли Вы работали? С ртутью, серой, водой, воздухом, солью, землей, телом или духом? — спросил мастер, обращаясь к Сэн-Круа.
— Я прошел все эти ступени, — ответил Годэн.
— Какое доказательство Вы представите нам?
— Недавно перед собранием были показаны опыты с ядом и противоядием. Вы назначили большие награды за открытие этой тайны. Мне известно это вещество, и я покажу Вам образец своего искусства, но за это я попрошу у вас защиты и убежища в ваших подземельях, как и тот ученый. Кроме того я попрошу еще одного.
— В чем состоит Ваша просьба?
— Мне известны составные части тех таинственных капель, но я — еще новичок в высшем искусстве, а потому прошу разрешения выбрать среди Вас учителя, который научил бы меня соединять эти вещества. Мне не хватает еще одного соединения; я тщетно пытался произвести его.
— Тебе это никогда и не удастся, мальчишка, школьник, — раздался вдруг громовой голос.
Все в страхе повскакали со своих мест, а на середину зала
— Маттео! — воскликнул Сэн-Круа, — ты здесь?
— Никакие тюремные стены не могут удержать меня, когда наступил час моей свободы. Ты не выдержишь этого испытания так же, как и все присутствующие.
Члены общества, и в том числе Гюэ и Сэн-Круа, были так поражены, что ничего не могли ответить.
Между тем итальянец продолжал:
— Ученик, я спрашиваю тебя, где же твое обещание?
— Я хотел только попугать, — пробормотал Сэн-Круа.
— Неуч! Вы ничего не сумеете сделать, да и все это ни к чему, теперь я здесь.
Старший из членов общества встал и проговорил:
— Вы очень смело говорите, не осведомляясь о том, желаем ли мы укрывать Вас в наших помещениях. На Вас лежит тяжелое подозрение; Вы каким-то непонятным образом появились теперь среди нас из тюрьмы, Вы — учитель этого человека, который хочет вступить в наше братство, Вы требуете от него исполнения какого-то обещания — все это как-то таинственно и подозрительно. Оправдайтесь в наших глазах, или же мы заставим Вас покинуть эти стены вместе с Вашим учеником.
Экзили подошел к каменному столу и, с презрительной улыбкой облокотившись на него, сказал:
— Подождите немного, господа, я вижу, что вы остались на том же месте, где и были. Никто из вас не смог проделать мои опыты, и я имею полное право спросить: кто обвиняет меня?
На середину выступил человек маленького роста.
— Я обвиняю тебя, — сказал он визгливым голосом, — твои руки недостаточно чисты, чтобы творить дела, завещанные нам Иаковом Розе.
— Но в чем же, брат мой? — спокойно спросил Экзили.
— Я обвиняю тебя в том, что ты при помощи своих ужасных капель, мазей и порошков сеешь несчастье между людьми.
Сэн-Круа вздрогнул.
— Продолжай, — сказал Экзили.
— Ты нам показал, что за смертью скрывается жизнь, но твои руки заняты исключительно уничтожением, и я во всеуслышание заявляю: ты убил Грю-Ренэ, ты отравил королеву. Ты — всенародный бич! Если это — твой ученик, то пусть его хранят могущество Сатурна и светлый дух Луны, иначе он погибнет.
Экзили бросил на маленького адепта злой взгляд.
А тот не смущаясь продолжал:
— Где жизнь, которую вызывают и возвращают твои средства, сила добра, которую ты обещал показать нам?
— Какие глупости! — насмешливо проговорил Экзили.
— Суд над ним, суд! — раздались голоса.
Гюэ боязливо прижался в угол.
— Тише Вы, — крикнул Экзили, — не раздражайте меня! Годэн, ко мне!
Сэн-Круа со страхом повиновался.
— Вяжите его, убейте итальянского скорпиона, — заревела толпа, и при тусклом свете свеч засверкали шпаги и пистолеты.