Опасные тропы

Цацулин Иван Константинович

В те годы пограничных застав было и этих местах мало, разбросаны они были одна от другой на значительных расстояниях, и людей служило на них — раз-два и обчелся. А из-за границы, из-за этих вот мрачных холмов, банды нападали на мирных советских жителей, на горные кочевки, убивали людей, угоняли скот. Кочевки — сложенные из подобранных поблизости камней изгороди-заборы, куда на ночь чабаны загоняют отары овец, в которых живут летом и сами, готовят незамысловатую пищу, спят. У кочевок ночами не прекращаются волчий вой, рев обезумевших от голода и злобы зверей, лай рассвирепевших пастушьих псов-волкодавов, сильных, огромных, обросших густой шерстью.

Доставив в комендатуру срочный пакет, Жуков вечером верхом возвращался к себе на заставу, проехал благополучно Чертовы ворота, уж был почти дома, как вдруг услышал

подозрительный шорох слева, со стороны границы. Красноармеец понял — нарушители, — и не колеблясь повернул коня навстречу врагам. Он увидел: к развалинам кочевки Ордоклю, той самой, на которую смотрел теперь Русаков, еле различимые в вечернем сумраке, пробирались люди, чужие люди. Единоборство с пришедшими из-за кордона бандитами не входило в его задание, но иначе красноармеец Жуков поступить не мог. Навстречу ему раздался выстрел, пуля взвизгнула где-то совсем рядом. Сорвав с плеча винтовку, Жуков с ходу ответил… Завязалась перестрелка. Жуков не давал возможности бандитам прорваться дальше в наш тыл. Он не знал и не пытался узнать, сколько перед ним врагов, — это для него не имело никакого значения — банда не должна пройти! Его тяжело ранили, но он, не обращая на это внимания, продолжал сражаться. Турки бесновались, выстрелы трещали не умолкая, выбивали из камней вокруг красноармейца искры. Одна из вражеских пуль смертельно поразила героя в голову — Жуков затих, винтовка выпала из его рук. Торжествуя, банда рванулась вперед, но было уже поздно: на выстрелы подоспели отряды пограничников, и бой разгорелся снова. Прорвавшуюся банду уничтожили, в ней оказалось тринадцать человек. Жукову считать их было некогда, задачу, поставленную ему сердцем, он выполнил. Слава герою!

Над желтыми ячменными полями величаво парили орлы. Стояла непривычная для Русакова тишина, почти абсолютная, до звона в ушах. Мрачные тени перемещались вдоль долины, делали ее зловещей. Там, за линией границы, синели валы тяжелых застрявших на далёких Чужих увалах облаков. Затененный ветреный день, серый безлесный камень вокруг делали местность непривлекательной, с непривычки нагоняли тоску. Сергей на минуту вспомнил Москву, ее шумные, полные движения и света проспекты и улицы, родных, потом мысленно вернулся к недавнему, к событиям, предшествовавшим его появлению в Армении.

Вскоре после ареста Галагана была отмечена еще одна встреча Крысюка с Ахмедом, именовавшим себя Энвером Газиевым. Встретились они в горах. Оба вели себя осторожно, разошлись быстро. О чем они говорили — узнать не удалось. Тотчас после этой встречи Крысюк уехал в Кобулети и поселился на частной квартире под видом «дикого», без путевки, отдыхающего. Он чего-то явно ожидал. Энвер, он же Ахмед, которого наши органы безопасности уже сравнительно давно знали под именем Оглу, как и прежде, целыми часами валялся на пляже, жарился на солнце, шатался по ресторанам, заводил знакомства с женщинами…

В Черноморск прилетал полковник Соколов, выслушал подробный доклад майора Русакова и капитана Жгенти, наметил план дальнейших действий: как бы ни вели сейчас себя Крысюк и его напарник, рано или поздно они все равно должны будут отправиться в дальнейший путь, их же ждут в Карсе, чего доброго — свидания с ними, может быть, ожидает сам Элиас Джексон Бидл, уполномоченный ЦРУ в Турции. А чтобы добраться до Карса, лазутчикам потребуется снова перебраться через советскую границу. Где и как? На первый вопрос можно было приблизительно ответить: наверное, там, где Оглу знакомы все тропки по его прежним визитам в нашу страну. Но это, конечно, сугубо предположительно. Каким способом шпионы попытаются осуществить свою затею — пока что гадать было трудно. Но главное заключалось в том, чтобы не позволить им улизнуть за кордон, для чего следовало меры принять заблаговременно. Однако в Армению их пропустить необходимо; там Крысюк спрятал пленку, полученную от Яльмара Крафта, — а без пленки этой ни он, ни Оглу в Карс не отправятся. Пока у них нет при себе пленки, не имело смысла и арестовывать их. Это придется сделать позднее, в Армении.

Была произведена перестановка сил. Теперь капитан Ираклий Жгенти отправился в Кобулети с заданием не спускать глаз с Крысюка, а Сергею Русакову поручили заняться Оглу.

Вскоре произошло два на первый взгляд ничем не примечательных события: лже-Энвер нашел себе подругу и в то же

время среди отдыхающих появилась еще одна пара влюбленных супругов — в помощь Сергею полковник Соколов прислал его жену Женю, младшего лейтенанта госбезопасности. Русаковы — чета симпатичная и общительная — без особых трудностей сумели познакомиться с Энвером и его приятельницей. Она оказалась армянкой, звали ее Гаяне. Женщина замкнутая и как бы обиженная чем-то на весь свет; красотой не отличалась. Почему Оглу «прикрепился» именно к ней? Через некоторое время Жене удалось узнать о не лишенных интереса фактах: у Гаяне имелся маленький, грудной ребенок, Энвер предложил ей стать его женой. Первым побуждением Жени было предупредить молодую женщину не доверяться Энверу, но она вовремя сдержалась: кто знал — не сознательно ли Гаяне участвует во всей этой комедии с женитьбой, к тому же, насколько поняла Женя, предостерегать молодую армянку не сближаться с почти не знакомым ей человеком было уже поздно, та слишком доверчиво отнеслась к нему — ведь он предложил ей хоть сейчас идти в загс!

Очередной ход Оглу озадачил майора Русакова — зачем тому потребовался младенец? Русаков поручил жене осторожно выяснить, кто и откуда эта женщина, узнать хоть что-нибудь о ее прошлой жизни, но все попытки Жени выполнить это поручение ни к чему не привели, Гаяне не хотела о себе ничего говорить, а с лица ее при этом не сходило скорбное выражение. Вскоре вместе с «мужем» она выехала… в Кобулети. Можно было предположить, что там предстоит новая тайная встреча двух разведчиков, однако на этот раз ни Крысюк, ни Оглу вовсе не хотели делать секрета из своего общения, наоборот, уже через час по приезде в Кобулети Оглу познакомил свою «супругу» со «старым другом», отрекомендовав его ей вымышленной фамилией. Теперь они целыми днями были вместе. Такая неосторожность показалась майору Русакову подозрительной. К сожалению, открыто показаться в Кобулети он сам не мог: заметив его, враги могли бы заподозрить неладное и выработать какой-то новый план действий, а это было нежелательно. Русакову пришлось оставаться до поры до времени в тени.

Попойки и прогулки двух «приятелей» в Кобулети продолжались сравнительно недолго, вскоре Ираклий Жгенти растерянно сообщил о том, что «молодожен» нигде не появляется, молодая женщина почти не выходит из дома, в котором они снимают комнату, а Крысюк ведет прежний образ жизни холостяка. Русаков, почувствовав неладное, поспешно выехал в Кобулети. Поезд пробегал красивым черноморским побережьем, за окном играли бирюзовые волны, точно зеленый шелк, шелестели вокруг листья пальм и магнолий, но Русакову было не до живописной природы, его терзали сомнения и беспокойство.

Все было в точности так, как сообщал капитан Жгенти: соседям Гаяне сказала, будто муж ее тяжело болен, — не встает с постели. С обыском идти не следовало, только дело загубить можно, надо придумать что-нибудь поискуснее, и Русаков придумал. На базаре случайно столкнулись Гаяне и Женя Русакова. Гаяне вроде бы даже обрадовалась, повела молодую женщину к себе. Женя спешила, не ушел бы автобус, ведь она тут всего на часок, с экскурсией. Беседа шла за чаем. Гаяне без умиления о «муже» и говорить не могла — не посмотрел, что с ребенком, женился, все по закону оформил. Младенец посапывал рядом в плетеном корытце. Как бы между прочим Женя осведомилась, а где же он, муж-то? Гаяне ответила: уехал к дяде в Азербайджан, есть там такое село — Кара-су, вот туда и уехал, а ей велел здесь дожидаться. Сказала Гаяне, и тотчас спохватилась: приказал Энвер об отъезде его ни одной душе не обмолвиться. Женя рассмеялась — ей-то что за дело до того, куда он поехал, она через четверть часа обратно в Черноморск отправится. Гаяне провожала ее до самой стоянки, убедилась, что ее знакомая села в автобус, и лишь тогда облегченно вздохнула, заспешила домой, к младенцу. За ней наблюдали люди Ираклия Жгенти.

Майор Русаков встретил Женю на следующей остановке автобуса, предчувствие его оправдалось — Оглу сделал следующий ход. И теперь Русаков отчетливо понял — заранее разработанный иностранной разведкой сценарий, по которому «работают» Оглу и Крысюк, ни им, ни полковником Соколовым до конца так и не прочитан, что-то в нем есть такое, о чем они еще не сумели догадаться. В самом деле — при чем тут селение Кара-су и каким образом проживает там дядя Ахмеда, и почему шпион Оглу отправился в то селение?