Опасные виражи
Шрифт:
– С вами очень интересно беседовать, – сказал он после некоторого молчания. – Что бы вы сказали, если бы я пригласил вас в свой дом на чашку чая, мы бы поговорили более подробно и во время беседы вы бы забыли о том, что вы один. Помнить об этом всё время тяжело, не так ли?
– Я не помню об этом всё время, – сказал Филиус небрежно. – Одиночество – моё естественное состояние и я даже не думаю, что я один. А вот вашим приглашением я воспользуюсь обязательно, хотя бы для того, чтобы сменить обстановку. Кроме того, разговор с вами, может быть, вызовет во мне какие-то новые ассоциации
Запомнив адрес Просперо, Филиус попрощался с ним и, облегчённо вздохнув, отправился в свой дом, дверь которого открыл с чувством единственного хозяина. Теперь этот дом полностью принадлежал ему, и в его распоряжении было пятьсот тысяч лир. Он был обеспечен не очень интересной, но спокойной работой и мог быть доволен как человек, имеющий всё, что нужно иметь для счастья. С реалистической точки зрения, которая имеется у рядового обывателя или зажиточного мещанина, для счастливой полноты Филиусу не хватало только любимой жены и детей и, если бы он был простым смертным, то немедленно приложил бы усилия, чтобы обзавестись тем и другим. Но этот обыкновенный удел вовсе не устраивал Филиуса, так как он не являлся человеком в обычном понимании этого слова. Живущий в нём дух антихриста постоянно напоминал о себе и призывал следовать по пути восхождения на трон римского папы.
Через несколько дней Филиус, вспомнив своё обещание, решил воплотить его в жизнь. Просперо жил в другой части города, и Филиусу пришлось полчаса поскучать в автобусе и, выйдя из салона, ещё минут двадцать пройти по длинным и извилистым улочкам, чтобы добраться до серого дома, в котором жил Просперо. К счастью, хозяин оказался дома и, увидев Филиуса, выразил свою радость по поводу его прихода любезными словами приветствия.
– Как вы добрались? – озабоченно спросил он, предложив гостю сесть. – Надеюсь, вам не пришлось долго искать мою обитель?
– К несчастью, пришлось, – Филиус сразу же воспользовался предложенной услугой. – Сначала мне пришлось полчаса проторчать в автобусе и потом минут двадцать плутать по узким улочкам и заковыристым переулкам.
– Вот поэтому я и отказался от визита к вам, – сказал Просперо извинительно. – Получасовая езда на автобусе на меня очень утомительно действует, и потом, знаете ли, надо ехать обратно. В сумме получается час, мне, как пожилому человеку, этот час в одном и том же салоне кажется целым днём.
– Я понимаю, – медленно произнёс Филиус, – Я моложе, мне легче, поэтому гостем стал я.
– Совершенно верно, молодой человек, – радостно сказал Просперо. – Я очень рад вашему визиту. Моя жена и дочь ушли в гости и оставили меня одного. Я не знаю, когда они придут. Поэтому ваше присутствие для меня очень кстати.
Вспомнив параграф иlb учебника, составленного теологами Всемирного Экуменического Совета Церквей, запрещающей церковным служителя жениться и иметь внебрачных детей, Филиус подумал, что Просперо, ушедший на кухню, чтобы принести оттуда две чашки превосходного чая «Липтон» и вкусный торт, является грешником по всем статьям. «Впрочем, – пронеслось со скоростью молнии в его голове быстротечная мысль, – правила существуют
Весь церковный мир погряз в грехах. Епископы священники берут с паствы деньги, совершая обряды, поклоняются изображениям, толкуют божье слово и заповеди Христа собственными догмами.
Свои учения они ставят выше божьего слова и, вступая Ь связь с мирскими религиозными женщинами, имеют от них внебрачных детей. Это такие же миряне, только в отличие от них, имеющие набожный вид и ходящие не по улицам, а по церковным залам. Не волки ли это в овечьих шкурах, стремящиеся увеличивать число своей паствы и заботящиеся о собственном материальном благосостоянии?
Просперо вернулся из кухни с двумя чашками чая и тортом, молча поставил все» это на стол.
Филиусу показалось, что хозяин квартиры не знает о чём говорить и ждёт, когда начнёт говорить гость. Разумеется, следовало начать разговор, потому что молчание не считалось признаком хорошего тона.
– Может быть, вы желаете какао? – спросил Просперо угодливо. – Или может быть кофе?
– Поскольку вы принесли чай, то я выпью чай, – сказал Филиус категорично. – Чай, кофе, какао, какой-нибудь сок – это всё равно жидкость, имеющая разный вкус. Только бесцветная вода не имеет никакого вкуса. Она призвана только для того, чтобы утолить жажду.
В этот момент дверь открылась и в благоустроенную квартиру, обладающую всеми атрибутами современного комфорта, вошли две представительницы падшей половины человеческого рода.
Одна из них была старше другой лет на двадцать, и младшая была гораздо симпатичней старшей. По их внешним данным Филиус сразу догадался, что старшая была гражданской женой Просперо, а младшая – его внебрачной дочерью.
– Ты опять не закрыл дверь! – упрекнула она супруга, не обратив внимания на пришедшего гостя. – Сколько раз я говорила, что дверь надо закрывать! Если однажды нагрянут воры или грабители и войдут через незапертую ключом дверь в нашу квартиру, то нам несдобровать!
– Что ты вскипятилась? – недовольно сказал Просперо. – Разве ты не видишь, что у нас гость?
Когда он пришёл я так обрадовался, что забыл закрыть дверь.
– Ах, у нас гость! – жена перевела взгляд на сидевшего напротив мужа молодого человека. – Какой приятный гость! Как его зовут? Надеюсь, у него такое же приятное имя, как и его внешность.
– Его зовут Филиус, – ответил Просперо. – После окончания колледжа он в звании священника проводит рабочее время в стенах собора святого Иоанна.
– А почему ты ответил за него? – поинтересовалась дочь. – Или он не хочет говорить с нами или у него нет настроения, чтобы говорить вообще?
– Если бы у меня не было настроения, то я бы не пришёл к вам, – равнодушно промолвил Филиус, – А ответил Просперо не за меня, а вместо меня, потому что опередил меня.
– Как бы то ни было, мне очень приятно познакомиться с вами, – любезно сказала жена. – Надеюсь, моя дочь тоже рада вашему визиту.
– Да, – сказала Клаудия, в голосе которой прозвучало немного радости. – Своим приходом вы внесли некоторое разнообразие в наше однообразное существование.