Опасный возраст
Шрифт:
Как видите, не разбилась, значит, свернула. Описала огромный полукруг в опасной близости от препятствия, и это был единственный случай в моей жизни, когда сознательно удалось выполнить оный маневр собственными силами.
В остальных случаях я делала поворот лишь тогда, когда этого желали лыжи, а фанаберий у них хватало. Как-то поехала вниз по склону, менее удобному для спуска, — оказалось, внизу прокопана дорога. Лыжи решительно пихали меня влево, на беду, на моем пути возник лыжник, поднимавшийся вверх.
— Отойдите в сторону, я не умею поворачивать! —
Тип заспешил, мои лыжи явно нацелились в него, чем больше он спешил, тем решительнее сворачивали они за ним, абсолютно вопреки моей воле. Я промчалась по его лыжам перед самым его носом и вдруг поняла, что передо мной, за высоким валом, дорога в глубокой выемке, если туда свержусь, живой не выберусь. А эти свиньи упорно волокли меня на погибель; выхода не оставалось — только приземлиться. Остановилась я на животе с задранными ногами, целая и невредимая, только снег набился всюду. Тип бросился на помощь.
— Слушай, я с тобой не выдержу, — мрачно провозгласил Генек. — Пожалуй, вообще сделаю вид, что мы не знакомы. Так глупо кадрить хмыря…
— Ты что, спятил?! — возмутилась я. — Какое там кадрить? Зачем?
— Не валяй дурака, не поверю, ты взяла его на мушку и брякнулась нарочно! — Генек с ужасом смотрел на меня. — Ты промчалась по уступу, через все самые страшные выбоины, проехалась по его лыжам, а свалилась на ровном месте. Нет, невозможно, ты это нарочно!
Само собой, нарочно, только вовсе не для того, чтобы закадрить хмыря…
В развлекательных целях отправилась я на верхотуру канатной дорогой, съезжать не намеревалась, такой уж дурой не была, просто попробовала побродить на лыжах на небольших пологих спусках. Лыжи снова проявили свое собственное мнение, из Чехословакии меня завернул солдат погранслужбы. С огромным трудом пыталась оправдаться: не я собиралась удирать из моей дорогой отчизны, а мои идиотские доски.
Так что одних только лыжных эмоций мне хватало, чтоб совсем позабыть об общей комнате с начинающими куртизанками, а тут еще всякие перебои с чувствами.
Познакомилась я с двумя хлопцами, ладно, не с хлопцами, а молодыми людьми — взрослые они были и давно достигли совершеннолетия, одного звали Марек, другого Юрек. Господи, сейчас только сообразила, сколько разных Ежи и Юреков, ведь перепутаются все, как пить дать! Ничего не поделаешь, придется примириться. Так вот, Марек клеился ко мне, а я к Юреку, который, как назло, оказался идеальнейшим образцом из всех встреченных мною в жизни блондинов, побил даже того, новогоднего, понравился мне до умопомрачения, к тому же мы с ним родились в одну и ту же минуту, в один день, месяц и год! В общем, я ничего не имела против более тесного знакомства и жаждала произвести впечатление, он же всячески соблюдал дистанцию — похоже, старался для приятеля (обсудили, черти, проблему и явно закрепили меня за Мареком). Ну и ничего такого страшного, мне они нравились оба, к Мареку даже питала сантименты, не до такой, впрочем, степени, чтобы насильно склониться на
Вмешалась судьба и оттолкнула его от меня раз и навсегда.
Мы играли в бридж у Михала, который тоже отдыхал в Шклярской Порембе со своей актуальной пассией. Играли вчетвером — его пассия даже не различала карт. Моим партнером оказался Юрек, и я изо всех сил карабкалась на вершины интеллекта, чувства мои, естественно, мешали при этом неимоверно. Объявила пять бубен, которые сделали бы нам большой роббер, риск, конечно, был, но я начала розыгрыш и поняла, что выигрываю. Успех! Марек держит последний малый козырь, взятку я возьму — есть чем, остальное зависит от меня, выхожу королем пик…
В нервах и сердечных страданиях поспешила на один ход и пошла королем пик, уверенная, что последний козырь уже отобрала. Марек перебил, я просадила, а ведь игра была моя!
— Так я и знал, что она отберет эту последнюю бубну, — снисходительно бросил Марек.
Юрек держался по-джентльменски, промолчал. Михал, охая, ползал под столом. Что оставалось делать? Разреветься или захохотать; выбрала второе. Если я и могла рассчитывать на внимание Юрека, в этот момент потеряла его навсегда.
На лыжах оба ходили как боги. Марек даже лучше Юрека. Это уж так, к слову. Лыжная бесталанность, понятно, сыграла тоже свою роль в моем поражении.
В Варшаву я вернулась с ворохом впечатлений и с новыми силами. В первой части «Клина»рассказано, что я вытворяла, чтобы расшифровать фраера из телефона, в одном только соврала. Номер получила доверительно, под большим секретом и вовсе не звонила всем подряд, чтобы добраться до него. От кого получила, не скажу. Во всей этой чертовщине, по-видимому, увязла основательно, потому как именно тогда разразился кухонный катаклизм.
Скорей всего подтекало или засорилось, не помню, отчетливые воспоминания связаны лишь с водопроводчиком. Перекрыли воду в подвале, он проверил в чем дело. Авария фундаментальная — надо менять трубы; зашпунтовал отверстие от снятого крана. Мы стояли напротив раковины, у буфета, и решали, что предпринять, в этот момент кто-то открыл воду в подвале, шпунт выбило с силой оружейного снаряда, мощная струя обрушилась на водопроводчика, штукатурка со стены грохнулась в раковину, и все коммуникации предстали в полной красе.
Водопроводчик отнесся к делу философски.
— Ну, теперь легче, — утешил он меня, вытираясь тряпкой. — Все видно. Только вот ремонтик придется сделать.
Я не артачилась: в подвале ждал своего часа купленный на стройке кафель, штукатурка все равно рухнула, даже отбивать не надо, прямой смысл сразу положить кафель. Если уж класть в кухне, надо и ванную цивилизовать.
Мои недавние строительные контакты сработали, заполучила прекрасных кафельщиков, с рабочим классом всегда умела договориться. Условились насчет сроков, успеть бы до Пасхи, потому как после праздников пойдут другие заказы, начали уточнять детали.