Операция Наследник, или К месту службы в кандалах
Шрифт:
— Хочешь стать двоеженцем?
Барбара Какссон, едва не лишившаяся чувств после позорного изгнания доктора Гримбла, постепенно очухалась и уже могла вновь вставлять в разговор ценные замечания.
— Я читала, что многоженство принято среди варварских народов Востока, мисс Пенелопа, — сказала она. — Например, у турок.
— То-то он все про гаремы да про султанов сегодня намекал, — злорадно потер руки доктор Смит. — Да, ты уж сыскала себе женишка, доченька!
— Вас не спрашивала, —
— Видела бы тебя твоя покойная мать…
— Моя мать тридцать лет назад тоже нашла себе женишка, такого, что не позавидуешь.
— Это ты о своем отце, мерзавка?!
Пенелопа демонстративно отвернулась от отца и сказала поляку со скрытым сарказмом в голосе:
— Стивен, когда приедешь в Париж, пришли мне телеграмму, что у тебя все в порядке. А если тебя сразу пошлют в Сибирь, сделай это прежде, чем доедешь до этого, как его…
— До Омолоя, душенька, — улыбнулся Фаберовский.
— Прощай, мой милый, передавай привет мистеру Гурину.
— А как же мое письмо?! — встрепенулась Эстер, но ее тут же прервал грозный окрик мужа:
— Я тебе покажу письмо!
— Скажи мистеру Гурину, — сказала Пенелопа, — что не только у вас в России, но и у нас в Англии встречаются такие ненормальные, как он, чему примером мой отец со своей женой, его чудесные коллеги и я сама, связавшаяся с тобою и с ним.
Глава 12. Джевецкий
1 октября
Мысль о возможной ловушке не оставляла Фаберовского до самого Кале. Поэтому, взяв билет до Парижа, он сошел с поезда минут за пятнадцать до Северного вокзала, в Сен-Дени, сделав вид, что ему интересна знаменитая базилика с гробницами французских королей. На самом деле он сел там на конно-железную дорогу и за пятьдесят сантимов добрался до Парижа, где поселился в большом многоэтажном отеле «Ливерпуль» на улице Кастильон, облюбованном англичанами. Здесь он за пять франков снял на день номер и оставил там свой саквояж.
Почти целый день он потратил на то, чтобы разузнать парижский адрес Джевецкого, изобретателя подводной лодки, которую им придется использовать. Когда уже в сумерках поляк позвонил наконец в дверь дома Джевецкого, прислуга сообщила, что мсье Джевецкий уехал обедать на Эйфелеву башню.
Теперь уже сам Бог повелевал ему поехать к этой пресловутой башне и сразу встретиться и с Владимировым, если тот там вообще появлялся, и с Джевецким. Добравшись до Военной школы, он прошел к Марсову полю, но не направился прямо к башне, а сперва осмотрел ее со стороны, стоя у опустевшего огромного Промышленного павильона прошлогодней Международной выставки.
Гигантская рыже-красная ажурная железная башня, освещенная
В парке оркестр играл вальс Вальдтейфеля, и Фаберовский пошел по дорожке на его звук, внимательно вглядываясь в лица гулявших. От оркестра он повернул к башне и обошел ее кругом, но Артемия Ивановича не разглядел. Он решил, что либо его тут никогда и не было, либо он уже покинул свой пост, как где-то за спиной услышал знакомый голос, требовательно просивший на смеси языков:
— Ун ситуасьон десеспере… Нужда и лишения…. Плиз, мэм… Подайте нищему агенту русской заграничной агентуры в Париже!
Фаберовский обернулся и увидел фигуру Владимирова, который донимал какую-то пожилую английскую пару — грузного джентльмена с седыми бакенбардами в тяжелом пальто-честерфилде с пелериной и его супругу, тощую высохшую старуху с надменным лицом. Артемий Иванович еще не освоил все богатство нищенских приемов, поэтому он ходил за одним и тем же человеком и беспрестанно канючил, пока его не прогоняли палкой прочь либо не давали десять-пятнадцать сантимов. Было очевидно, что Владимиров действительно находится в нужде.
— Пан Артемий! — окликнул его Фаберовский. — Может быть, нищий агент охранки соизволит обратить на меня свое благосклонное внимание?
— Пошел к черту! — огрызнулся Владимиров.
Внезапно его осенило, котелок выпал у него из рук и с трудом собранные монетки раскатились по желтой дорожке. Артемий Иванович бросился на шею не готовому к такому бурному изъявлению чувств поляку и они оба рухнули в цветник.
— Сумасшедшие французы! — неодобрительно покачал седой головой в цилиндре пожилой джентльмен и постучал пальцем по виску. — Нажрутся лягушек с улитками, а потом вон что вытворяют.
— Как ты здесь оказался, Степан? — спросил Артемий Иванович, когда они с Фаберовским выбрались из поломанных цветов. — Ну, у тебя и нюх. Найти меня в Париже в единственно возможном месте!
— Я читал телеграмму пана Артемия, — растерянно сказал поляк и вновь всплыли в мозгу мысли о подстроенной Рачковским ловушке.
— Ах, да! Но я ни в чем не виноват. Она пошла купаться и стала тонуть. Я не мог остаться в стороне и спокойно смотреть, как она тонет. Поэтому я бросился на помощь.