Операция Наследник, или К месту службы в кандалах
Шрифт:
Теперь Артемию Ивановичу оставалось незаметно миновать границы империи, а там по пути сойти с парохода и на каком-нибудь другом добраться до Венеции, где его должен был ждать Фаберовский. Но прежде следовало посетить почту и получить корреспонденцию от поляка, чтобы узнать точное место и время встречи.
— Тут на мое имя должна поступить заказная корреспонденция, — заявил он почтовому служащему, явившись на почту слегка навеселе, потому что не удержался и посетил несколько попутных кабаков.
Серьезный служащий раскрыл гроссбух и вопросительно посмотрел
— Что-то не так? — спросил Владимиров и смущенно принялся застегивать штаны.
— Фамилия?
— Чья? Моя, что ли? Владимиров.
Служащий долго рылся в гроссбухе, потом сказал:
— На ваше имя ничего не поступало. Можете сами убедиться.
Артемий Иванович нацепил пенсне и в свою очередь пролистал весь гроссбух от начала до конца. Фамилии «Владимиров» в нем не было.
— Но как же я в Венецию поеду?! — возмутился Артемий Иванович. — Ищите, должна быть.
— Но вы же сами видели, что фамилии «Владимиров» здесь нет! — хлопнул по гроссбуху почтовый служащий.
— Так ее там и не должно быть! Я по паспорту Гурин.
Сидевший в уголке невзрачный человек в котелке заинтересованно поднял голову.
— А вы чего на меня уставились?! — набросился на него Владимиров. — У вас самого, небось, другая фамилия! А ну-ка, покажите мне ваш паспорт!
— Да я чиновник Одесского охранного отделения! — вскочил человек.
— Испугал ежа голой задницей. Я у самого Рачковского в заграничной агентуре служил. Я и теперь секретную миссию исполняю, а не штаны по почтам просиживаю.
— Господин Гурин, — окликнул разошедшегося Владимирова почтовый служащий. — Но и на Гурина нет никакой корреспонденции!
— Дурак! Для конспирации вся корреспонденция адресуется на фамилию Кузнецов. Это у меня любовница в Англии была с такой фамилией. И побыстрей ищи! У меня в субботу пароход в Александрию уходит, а я до сих по не знаю, где мне с моим агентом встречаться.
— Сударь, сударь, нельзя ли побыстрее, — забеспокоился какой-то чиновник.
— Молчать! — рявкнул Владимиров и оглядел очередь, выстроившуюся позади него. Под этим мутным бычьим взглядом самые робкие попятились, а человек в котелке надвинул котелок на глаза.
— Я по личному повелению государя императора. Я вас тут всех в порошок!
— И Кузнецова нет… — пискнул служащий за конторкой.
— Я же тебе объяснил, скотина неученая: это в Англии у меня была любовница, а по ихнему Кузнецова на русском языке Смит будет!
— Имеется, имеется! — обрадовано закричал служащий и в очереди облегченно вздохнули. — Целых четыре телеграммы.
— Читай! — велел Артемий Иванович.
Очередь оцепенела, шпик насторожился и подался вперед, и чиновник тонким дрожащим голосом стал читать:
— « Жду Венеции полдень 27 октября Григорианскому стилю в понедельник площади Св. Марка Фаберовский».
— В аккурат успею, — довольно сказал Артемий Иванович, забирая телеграмму. Он уже направился к выходу, когда боковым зрением заметил, как шпик тщится записать что-то на телеграфном бланке
Свернув со своего пути, он подошел к увлеченному своим занятием сыщику и, ухватив котелок на голове шпика за поля, натянул тому шляпу по самые плечи. После чего скомкал бланк, на котором ужасным почерком излагался текст телеграммы Фаберовского, и со словами: «Память надо лучше иметь», гордо удалился.
Глава 18
25 октября, суббота
Не прошло и двух недель с того момента, как заведующему Заграничной агентуры в Париже Петру Ивановичу Рачковскому стало известно о секретном указании генерала Шебеко Одесскому жандармскому управлению следить за всеми подозрительными лицами, отбывающими из Одессы в Египет, как новая телеграмма от своего человека в жандармском управлении известила Рачковского о том, что некий субъект, который, вероятно, и является разыскиваемой личностью, сел в Одессе на пароход «Россия», отправляющийся в Египет александрийским рейсом.
Спустя два дня Рачковский получил от того же агента срочное письмо, сообщавшее подробности:
« Указанный господин устроил на почте дебош, требуя, чтобы ему представили корреспонденцию poste restante на имя некоего Владимирова, а когда таковой не оказалось, то на имя Гурина. В конце концов оказалось, что его настоящая фамилия Кузнецов, но для конспирации он избрал написание ее на английский манер — Смит. При всех тех безобразиях, который были им учинены, он постоянно упоминал, что на уходящем в субботе пароходе (а таковым был вышеуказанный пароход РОПиТ «Россия») он отправляется в Венецию, а не в Египет, как я ошибочно указывал в телеграмме. Мне удалось записать текст полученной им депеши, которую я привожу здесь полностью: «Жду Венеции полдень 27 октября Григорианскому стилю в понедельник площади Св. Марка Фаберовский».
— Что, Петр Иванович, плохо? — участливо спросил Продеус, сидевший на диване напротив.
— Просто дрянь, — Рачковский отложил письмо и встал из-за стола. — Опять этот Гурин! Навязался, что слепень в жару.
— Зря вы с ним так мягко, Петр Иванович. Все доброта ваша. Не надо было вам этого хлыща Бинта посылать. Курочки, рюшечки, бабы с шампанским… Я бы ему просто шею, как гусенку, свернул, да и в реку.
— А ведь, казалось, Бинт человек опытный, дольше меня в тайном сыске работает, а так опростоволосился.
— Да что он супротив нашей русской натуры может! Владимиров-то чай не лыком шит! Если б не он, нас городовые на кладбище непременно бы сцапали. Хитрый он, Гурин, ой хитрый…
— Да идиот твой Гурин! И я идиот, что в свое время связался с ним. Теперь вот расплачиваюсь.
— А что он такого на этот раз натворил?
— Пока что ничего. Едет в Венецию.
— Прикажете изловить?
— Да ты пока до Венеции доберешься, он уже исчезнет. Придется просить Бинта, он сейчас ближе, в Австро-Венгрии, в Триесте. Морем до Венеции верст сто будет всего.