Операция "Ы"

Иванов Виктор

Он глубоко понимал, что не одинок в этой юдоли по братству пагубной страсти. И путем логических умопостро­ений пришел к выводу, что собратьям не достает Слова. Слова человека много знающего, понимающего, сострада­ющего и прочувствовавшего...

— Прошу,— широкий жест рукой, охватил всю строи­тельную площадку — его испытательный полигон, его Гол­гофу и Синай.

Жест был радушным и открытым. Павел Степанович, как никто иной, понимал, что нельзя бросать в тяжкий и неблагодарный труд своего собрата по

несчастью сразу же, без предварительной подготовки, как неумелого кутенка в воду.

А то, что перед ним возвышался его младший собрат, Павел Степанович был просто уверен. Павел Степанович знал цену напутственному слову и никогда не скупился на него.

— Прежде всего я хочу вас познакомить с нашим замечательным коллективом, в который вы временно вливаетесь.

Павел Степанович просто обрадовался нечаянно найденной и от того весьма удачной формулировке сложной ситуации, потому что происходила она в присутствии капитана милиции Суворова, наверняка, кое-что знавшего о слабости самого прораба.

Павел Степанович решли запомнить ее с тем, чтобы на досуге расширить и обобщить для дальнейших лекторско-воспитательных нужд.

— Э-э... На сколько вливается товарищ?

Уже с утра раздосадованный поведением подопечного Верзилы, капитан Суворов, по мысли Павла Степановича, ответил крайне бестактно в такой щекотливо-напряженной ситуации:

— На полную... На все — пятнадцать!..

— Ага... На полторы декады,

Павел Степанович иногда умел так виртуозно исправлять бестактность других!

— Это замечательно!

И дабы не дать капитану милиции каким-нибудь словом или, не приведи господь, действием усугубить свойственную всем милицейским профессиональную бесцеремонность, Павел Степанович коротко распрощался с сопровождающим лицом:

— Ну, всего хорошего. До свидания.

Капитан Суворов, отдав честь, повернулся через левое плечо и прошествовал к «воронку», гле ждали своего часа и развоза по нарядам оставшиеся подопечные.

Верзиле стройка не понравилась. Точнее, он ее вовсе и не замечал. Так, какой-то пейзаж с надоедливой мухой-прорабом.

К жизненным случайностям и собственным проблемам Верзила относился по-философски широко, как тому научила его жизнь и четыре года воинской службы на Черно­морском флоте.

— С обедом не опаздывайте! — не забывая о самом важном, прогудел вслед уходящему милиционеру Верзила.

— Да-да! — Павел Степанович был солидарен с вновь вливающимся и, чтобы окружить новенького еще большей волной теплоты и внимания, сказал:

— Я уверен, что эти полторы декады пройдут у нас в атмосфере дружбы и полного взаимопонимания... Ну-с, так…

Конечно же, кроме того, что Павел Степанович был просто добрейшим человеком, он был еще и прорабом. Прорабом стройки, где всегда чего-то не хватало: стройма­териалов,

рабочих рук... А тут еще с утра выяснилось, что за ночь бесследно исчезло два комплекта сантехники, а сторожа черт-те чем, наверное, ночью занимались либо, как всегда, спали до зорьки...

«Куда бы его пристроить?» — размышлял Павел Степа­нович.

Верзила был невозмутим. Его назначенные пятнадцать суток все равно когда-то истекут, а пока пущай тикают:

«От забора и до обеда.»

Его нисколько не интересовал ни тот коллектив, в кото­рый он против своей воли был вливаем, ни этот болванчик в диковинной каске, очень по виду похожий на ту, какую Верзила видал в одной заграничной кинокартине.

Ему еще тогда подумалось:

«Из чего, собственно, сварганена эта штука?.. Вот бы такую!..»

Верзила, не страдая комплексом воспитанности, не удержался и постучал пальцем по шлему, имевшему место на голове у Павла Степановича.

Тот без тени неудовольствия дал пояснения:

— Пробка. Подарок из Африки...

Шлем действительно был африканского происхожде­ния, привезен оттуда по случаю командировки в Египет бывшим сокурсником Павла Степановича, с которым про­раб из Энска случайно встретился в столице во время своего отпуска.

Шлем так понравился Павлу Степановичу!

Он был таким реальным воплощением частички его заветной мечты, что Павел Степанович три дня выпраши­вал его у бывшего сокурсника, когдатошнего товарища по кружку политического самообразования.

Шлем, наконец, был подарен.

Взамен на две поллитровки, распитых совместно в лет­нем кафе у фонтана на ВДНХ.

— Так... Прошу сюда!

Павел Степанович повел новенького по объекту, повсе­местно перешагивая или перепрыгивая обязательные для всякой стройки горы какого-то сопутствующего хлама: растопыренную во все стороны света железную арматуру, разбросанные нехозяйской рукой трубы и ящики.

Павел Степанович ознакомил вновьприбывшего с само­дельной душевой — гордостью его стройучастка, показал две смоловарки, усовершенствованные одним из умельцев под личным техническим руководством Павла Степа­новича.

— Силой своего воображения представьте себе, какой замечательный жилищный массив здесь будет создан!..

Поднимаясь по лестничному пролету новостройки, Па­вел Степанович воодушевлялся все более и более:,

— Только в нем одном будет установлено семьсот со­рок газовых плит, каково, а? То есть, в семьсот сорок раз больше, чем было в нашем городе до одна тысяча девятьсот тринадцатого года!

Приемы статистического сравнения были у Павла Сте­пановича отработаны до совершенства. Цифры лучше все­го характеризовали размах социалистического быта, мощ­ными корнями вцеплялись в память простой советской аудитории.