Оплачено сполна

WhiteBloodOfGod

Такое случается не только в Слизерине, просто находится какой-нибудь драчун или грубиян, которому страсть как хочется почесать кулаки или оскорбить. Один из теперь уже семикурсников, Мэтт Фриткин, таким и был, только из двух зол предпочитал оскорблять словами.

Может быть, кому-то действительно могло показаться, что молчуну Гойлу было плевать, но Драко хорошо знал (не сам, правда, от Крэбба), что тот от таких оскорблений неделями отмалчивается. Не то чтобы самодовольный эгоист Малфой сделал это по причине излишнего благородства, совсем нет. Просто он, залитый по самые

уши гордостью за могущество и статус семьи, посчитал, что никто не вправе обижать друзей Малфоев. А разве он сам - не Малфой?

Фриткин, было, принялся хамить и ему, но во-первых, Драко уже тогда было палец в рот не клади («Ты знаешь, кто мой отец? И что будет, когда он узнает об этом?»), а во-вторых, Крэбб и Гойл стояли сзади молчаливой поддержкой. Так юный еще Малфой понял, что в большинстве быть хорошо, а еще - что у него теперь есть товарищи, которые вступятся за него. Полезно иногда проявлять благородство, так он это понимал.

Винса и Грега он, впрочем, по-своему любил.

Шло время, из Гойла вырос такой же шкаф, как его отец, по-прежнему молчаливый и не терпящий несправедливости. Драко порой удивлялся, как Грегори умудрился попасть в Слизерин - с таким-то внутренним благородством.

Ходить со свитой молодому Малфою понравилось, тем более, что ни Винс, ни Грег не затмевали Его Великолепие. С чего троица гриффиндорцев решила, что они тупицы, он и поныне не знал. Потому что молчали? Потому что смеялись его шуткам? Так ведь они слизеринцы, их чувство юмора такое же, как у него. Потому что слопали те странные пирожки, после которых спали часа три в каком-то чулане? Ну, и впрямь, оба знатные обжоры тогда интеллектом не блистали. Но чтоб совсем тупицами?

– Винс, - позвал Драко Крэбба вечером в спальне; Забини где-то пропадал, наверняка со своей подопечной Лизой; в комнате кроме них был только Гойл.

– М?
– отозвался тот с кровати.

– Мне кажется, скоро нас снова куда-то отправят.

Он услышал, как Крэбб тяжело повернулся.

– Наверное, да. Целые праздники - так щедро. Обязательно какая-нибудь пакость случится, - неосторожно выразился он.

– Грег, ты что думаешь?
– обратился Драко к Гойлу, который, если б его не спросили, точно б смолчал; тот вздохнул.

– Отправят. Раз собираются вместе, значит, большие планы.

Они помолчали.

– Что-нибудь знаешь?
– спросил Винс у Малфоя.

– Неа, - соврал тот.
– Слышал обрывки какие-то. Заграницу.

– Ого!
– присвистнул Крэбб.
– Это что же, нам придется…

– Молчали бы оба, - буркнул Грегори, отворачиваясь к стене.
– Ничего не поменяется от болтовни.

– Что-то я не верю, что папе удастся меня отправить в военную академию… - вдруг проговорил Винс.

– С чего вдруг?
– удивился Драко.

Тот горько хмыкнул.

– Сам подумай. Повелитель не одобрит. А что мы без Повелителя? Так, мясо.

– Как будто с ним по-другому, - приглушенно сообщил Гойл.

К несчастью или к счастью, пришел Забини, притащив на хвосте запах мандаринов. При нем было неловко. Он-то жил без этой войны.

Драко тоже отвернулся к стене. Вторая неделя

истекала, но он так и не узнал точной даты.

Монетка в руке была едва теплой. Что ж, Поттер, вся надежда опять на тебя, гребаный ты Избранный.

***

Ему нельзя было попадать в медпункт перед рейдом, никак. Но холодный январский ветер со снегом не спрашивали, да прибавить к тому истощенное состояние из-за нагрузки, так что с жаром и соплями жить стало невозможно. К его чести, он до последнего сопротивлялся, и вообще в Больничное Крыло его притащили ругающиеся Винс и Грег - просто потому что иначе бы падал.

Мадам Помфри выдала по первое число: за то, что не пришел сразу (Малфою), за то что раньше не привели (ребятам), за то что не носят шапки и считают, что зима здесь лондонская (всем троим). После чего впихнула каждому по склянке с витаминами и выпроводила обратно. Драко же оказался в кровати, по соседству с двумя такими же простывшими учениками (Слизерин, третий курс и Хаффлпафф, седьмой). Он, правда, познакомился с ними только утром, потому что вечером его залили по уши зельями, жар спал, и Малфой уснул без снов.

На третью ночь, когда температура была сносной, но все еще выше нормы (о соплях и кашле и речь не шла, а эту пакость лечат или сразу, но кое-кто проупрямился, или полным курсом), из глубокого сна Драко выдернуло нестерпимое жжение в предплечье. Сообразив, что его разбудило, Малфой непечатно ругнулся и помчался в гостиную прямо в пижаме, рискуя ухудшить свое состояние (но мадам Помфри одежды бы не отдала, это точно).

Он мчался и мчался, чувствуя, как каменный пол ударяется в ноги в мягких больничных тапочках. Монетка осталась в спальне под подушкой, нужно было срочно найти ее и дать сигнал. В гостиной Слизерина уже было оживленно. Драко пулей залетел в спальню, поймав сочувственные взгляды однокурсников, быстро и тихо заколдовал монету, делая вид, что ищет что-то под подушкой, оделся и только после этого нормально высморкался и откашлялся. Чертова простуда, чертов Лорд, чертов Поттер.

Где он, кстати?

Через полчаса, когда все уже стояли в гостиной в ожидании Снейпа, он начал нервно оглядываться. Как Поттер планировал здесь оказаться? И не нужно ли ему помочь? И если нужно, то как? Он задумчиво осмотрел монетку - нет, то, что там было, колдовал он, иначе бы она нагрелась. По ногам прошел сквозняк, и Драко обернулся. Нет, только слизеринцы, нервно улыбающиеся или просто молчащие. В гостиную огромным черным вороном залетел Снейп.

– За мной, - бросил он закутанным в теплые мантии ученикам.

«Как, наверное, нелепо, - думал Малфой, - смотрятся эти маски с шапками и варежками. Какие мы Пожиратели Смерти, к Моргане?»

Что-то холодно коснулось руки. Чертовы сквозняки в подземельях… Но где Поттер?

– Здесь, - влился шепот прямо в ухо.

Естественно, Малфой вздрогнул и принялся тщательно оглядываться - ничего. На всякий случай он отошел от цепочки слизеринцев. Холодное снова коснулось пальцев.

– Поттер?
– позвал Драко, чувствуя себя идиотом.