Оплачено сполна
Шрифт:
«Убийца!» - слышались фантомные шепотки со всех сторон. Голова кружилась, отказываясь работать. Он будто в дымке тумана видел образы неизвестных людей, которые гневно смотрели на него и давили, давили чем-то сильным и горьким… Может, виной?
Он отмахивался руками и ногами, пытаясь кричать, но ни слова не вырывалось из горла. Только катался по песку, пока не почувствовал, что одежда промокла, а во рту - соленая морская вода. Он никогда раньше не был у моря.
Вдохнуть, как хотелось просто вдохнуть холодный воздух - и умереть. Не помнить ничего, что было здесь, никогда не знать боли от потерь и жажды мести. Никогда не брать в руки темного знания.
Никогда не отнимать жизни и не чувствовать безудержной жажды чужих мук и страданий.
Никогда.
Он отважился открыть глаза. Тени исчезли. Приподнявшись на локтях и сплюнув соль, он огляделся. Нет, одна осталась. Поняв, что ее заметили, тень подошла ближе. Фигура ее была приземистой, а опущенная книзу голова не позволяла увидеть лица.
–
– хрипло спросил Гарри.
Тень медленно, опасливо, как и при жизни, подняла голову. Клочья мышиного цвета волос, маленький носик, заискивающий, словно извиняющийся взгляд… Питер Петтигрю!
– Нет, нет, нет… - Гарри попытался отползти в море, но упал, едва не захлебнувшись.
Вынырнув, он вскрикнул: тень Питера нависла над ним, глядя прямо в глаза с выражением необъяснимой муки. И вдруг - набросилась.
Воздух кто-то отнял, и Поттер рванулся, пытаясь вдохнуть. Раз, другой… Получилось
Но этот воздух пах не морем. Запах свежескошенной травы, коров и выпечки. Удар тяжелой рукой. Пинок и смех. Разочарование и обида. Он только хотел найти друга! Почему снова один? Предательства заполняли его жизнь, словно преследуя. Отца - когда уехал в город на заработки и остался там с другой семьей. Матери - когда нашла нового мужа и забыла о сыне. Лучшие дни - дни Хогвартса. Мытарства от одного к другому с вопрошающим взглядом - кто возьмет к себе, нужен ли кому-то? Он впервые увидел Настоящего Друга, безудержно захотел быть частью его жизни. Мечта - исполнена. Все для друга! Счастье за друга, радость дружбы… И конец? Война? Он встал в ряды Ордена Феникса, он верил, что сможет помочь. И кто-то, кто раскрыл ему истинный смысл его жизни. Он - никто, тень у ног Настоящего Друга, ковер у двери, об который вытирают ноги его Настоящие Друзья. Его бросили и предали, он не нужен и идти ему некуда. А вот он - Отец, который поможет. Самый трудный и самый значительный поступок в его жизни, не принесший радости. Боль, обида, осознание того, что ничего не исправить. Под гнетом ненависти в поисках суррогата чужой любви - уже в облике крысы. Отец и благодетель, несущий боль; как и все, предавший, обманувший доверие. Но теперь идти некуда, жить незачем. И свет в глухом переулке - затаиться, снова переждать… Не получится. Лицо Настоящего Друга с глазами его Настоящей Любви, исполненное ненависти. Боль, самая худшая боль, и как радостно, что последняя.
Гарри очнулся, снова хлебнув воды и закашлявшись. Нет, он не умер, он все еще жив. Тень Питера исчезла. Поттер встал на дрожащих ногах и увидел другую тень, высокую и статную. Он уже знал, кто это. Тень молча смотрела на него.
Поттер сглотнул. Горячая вода, струящаяся по щекам, смешивалась с холодной, капавшей с волос. Обе - одинаково соленые. Если у боли соленый вкус, то чья боль заключена в океане?
Он нерешительно шагнул навстречу, ожидая чего-то. Бежать не хотелось. Он устал.
Холодок, спертое дыхание, раз, два…
Запахи духов и пыли, во дворе ржут лошади. У брата такого же цвета волосы, он совсем другой и иногда делает очень обидные вещи, но с ним хорошо играть и гулять. К магглам они боятся ходить, но все равно идут - посмотреть. Правда ли, что они такие отвратительные? Огромное удивление: магглы вообще ничем, кроме одежды не отличаются, только не все слова понимают. А вот мама ругается, что туда ходят. Но они уже взрослые и скоро им в Хогвартс, поэтому можно. В Хогвартсе есть своя семья - это Слизерин. Знакомых много, учиться не очень трудно - особенно, когда можно списать у девчонок. Квиддич - это интереснее всего, и он самый сильный и опасный загонщик в команде. Девушки - тоже очень интересно, но все они не такие, как Белла Блэк, потому что с ними нельзя поговорить о фехтовании, лошадях и магических дуэлях. А дома ждет с визитом большой друг родителей со звучным именем лорд Волдеморт, он говорит интересно, он много где бывал и знает много отличных заклинаний. Только выглядит он странно, но быстро привыкаешь. Скоро он возьмет их в свою команду, как отца. Белла - его невеста и лучший боевик Лорда. Так странно - он скоро станет отцом. Лорд обещает стать крестным их малыша, и Белла так счастлива и так женственна, как, наверное, никогда в жизни. Страшнейшая боль, худшая, ужаснейшая, как удар под дых - надежды нет, ребенок родился мертвым. Обвинить некого, только себя. Видеть, как она сходит с ума - медленно, теряя себя по крупицам, по одной каждый день. Тянуть и ощущать, что падаешь на дно сам, но все равно смотреть, как мучаются под ее палочкой другие - кому она так яростно, так жестоко мстит за то, что у них есть ребенок, живой. Самая кровавая облава. Бесконечность Азкабана. Никто и никогда не строил этой тюрьмы, она сама - живая, но там, где он сидит, а это новая часть, это не так чувствуется. Белла за стеной совершенно сходит с ума, то смеется, то плачет. Они вспомнили, кажется, все, что было в их жизни, разобрали каждую ошибку. Но пятнадцать лет - это пятнадцать лет, и каждый сходит с ума по-своему. Она - на идеях Лорда, потому что надеяться больше не на кого. Он - на своих и ее ошибках, погрязнув в обвинениях. Свобода - сладкая, пьянящая, острая. Сначала - отдать за нее Лорду хоть душу, потом - похмелье. Ломит суставы и спину, хорошо хоть, туберкулеза нет. Хочется тепла и спокойствия, семьи. Не будет ничего: он старая развалина, Белла больше не способна родить, а скрыться негде. Увязли давно, теперь разве что захлебнуться. А смерть так милосердна, пришла сама и почти безболезненно.
Гарри снова выкинуло, но на этот раз он был на песке. Плохо, ужасно быть этой милосердной смертью, страдать и чувствовать за других. Ненавидеть, когда сам был там - невозможно. Придется. За каждую смерть - придется.
Кое-как,
Она ждала его шагах в пяти. Безмятежно и босиком, подняв подол, играла с волной. Неужели это была она? Кажется, да.
Правда, не такая, какой он ее знал. Как будто не было Азкабана и Волдеморта. Как мама.
Сердце попыталось взбунтоваться такому сравнению - и не смогло. Оно знало, что будет дальше. Что нужно сделать для этой тени.
Тень больше обращала внимание на волны, чем на него. Глубоко вдохнув и склонив голову под тяжестью предчувствий, он сделал пару шагов к ней. Она, наконец, подняла голову, улыбаясь. Вот как это было когда-то. Ее рука поднялась в пригласительном жесте. Кивнув, Гарри обреченно, но твердо посмотрел ей в глаза и раскинул руки, будто собираясь обнять ее.
Вот и она. Ее чувства были другими, не мужскими. Гарри был ею в эту секунду, ощущал мир прошлого, как она его ощущала.
Больше всех она любит отца. У нее смешные сестры, и их что-то очень уж много, они какие-то бестолковые, думают не о том: о платьях, ленточках, украшениях. Обидно, что говорят ей, какая она не-девочка. Скачет во весь опор на самом норовистом папином скакуне по кличке Дьявол, играет с отцом в покер, не боится крыс. Как-то она стащила отцовскую рубашку, и ничего более удобного в жизни не носила. Обидно, что палочку долго не дают, хотя уже почти девять лет, говорят, слишком дерзкая и активная. Кузен Сириус красивый, но слишком похож на нее, драка вышла занятная, хотя он пытался ее не бить, все равно пару раз приложил, и синяками Белла гордится, не понимая, чего ее так ругают. Хогвартс ей нравится не так сильно, как всем. Нет конюшен, нет леса, куда можно ездить на охоту. Квиддич - это почти глупо, битой она машет слишком сильно, охотник из нее слишком жестокий, хотя та рейвенкловка сама свалилась с метлы, без ее помощи. Никуда не приткнуться. И дома тоже теперь не так. Мама велит надевать неудобные платья и вести себя как леди, сестра Нарцисса глупая воображала, сохнет по кузену Сириусу, не понимает, что ему разве что до себя есть дело. Вскоре станет еще тошнее, ведь кузен-то учится на Гриффиндоре, ссорится с семьей и дружит с Поттерами. Отец не дает бузить по-прежнему, то ли мама виновата, то ли сам такой. Что ей до того, что она девушка, вот Родольфус Лестрейндж смотрит на нее с восхищением именно потому, что она не такая, как Цисси. Кузен дурак, сбежал из дома. Поймала бы - уши надрала, честное слово. Свадьба такая, как она хочет, мама говорит - как у нищих, но Белла счастлива. Первый взгляд на Лорда - обыкновенный, незаинтересованный. И второй, уже после его речи - едва ли не влюбленный. Вот он, тот, кто лучше отца. Тот, кто даст ей почувствовать вкус жизни, даст цель. Научит всему, что запрещено дома. Это ведь они одобряют? Ощущения, как будто ты большой шарик, так неудобно и одновременно смешно, они знают, что мальчик, и он будет Феликс, счастливчик, ведь Лорд будет его крестным. Беспросветное, ужасное горе, какого никогда не понять тому, кто не испытал - смерть ребенка. Они - не носили его под сердцем, не чувствовали его движений, не ощущали его жажды жизни. И темнота, когда есть возможность отомстить кому-то, за то, что осмелились быть счастливее. Может быть, сумасшествие. Даже любовь не спасает. Будто в тумане - суд, смех, что ей теперь, после смерти Лорда, у нее только и есть, что страдание. Азкабан дарит ей Родольфуса - снова, как будто заново. Пятнадцать лет в сплошном коконе безумия, а в просветах - его голос, виноватый, несчастный, во всех оттенках любви. Верить - чтобы не сойти с ума. Уже не помня, что так верят лишь безумцы. Все равно. Свобода - Лорд, конечно же Повелитель здесь. Она снова в деле, жива. Кузен Сириус, его голос она тоже слышала иногда там, в застенках. Он другой. Не потому что ушел, а потому что не имел и никогда не хотел иметь детей. Он предал Нарциссу, пусть даже Белла и благодарна ему за то, что не помешал ей осознать свое счастье в Люциусе. Она приговаривает его, и он падает в Арку. Так-то, мальчишка Поттер. Теперь ты знаешь, как бывает, когда ты ничего не можешь сделать. Лорд наказывает ее, это так обидно, ведь она любит его больше себя самой. Что с ним? Но она еще заслужит больше! Что это, разве так бывает? Когда весь мир рушится у ног из-за смерти одного человека? кажется, она иссохла и больше не способна горевать и лить слеза, она и так многих похоронила. Что там, она хоронила себя! Но нет, это еще больнее, она просто привыкла, что он всегда рядом, верный и любящий. Как ей без него? Где он теперь? как ей пойти за ним, как он всегда шел за ней? Таким лицо Поттера она никогда не видела. Умирать почти не больно, потому что она идет к нему и не случившемуся счастью.
Гарри упал. Его рвало чем-то черным, рвало безудержно, мучительно. Казалось, душа мечтала вырваться из тела, в панике убежать через рот, измучив до крайности свое вместилище.
Он кое-как перекатился на спину, попытался вдохнуть.
И - не смог. На этот раз - по-настоящему.
Ничего не изменилось. Шум моря, легкий и спокойный, не поменялся ни на йоту, звезды в небе по-прежнему были близки, и, кажется, еще ближе, чем всегда. Новенький рог месяца равнодушно смотрел с безоблачного неба. Новолуние.
Гарри почувствовал падение - падение в это небо, засасывающее его внутрь себя, вместе с измученным телом и искалеченной душой.
Он умер?
– Гарри, - сказал голос, который юноша бы узнал везде, всегда, помня его лишь душой. Голос, звучавший для него только в глубоком детстве, в колыбельных.
Призрачные фигуры расступились под этим небом, пропуская вперед одну. Виновато, с восторгом и трепетом смотрел Гарри Поттер на собственную мать, такую молодую и такую красивую.