Опоздавшая
Шрифт:
Девочка пролежала две недели в постели. Белл втирала в нее каламиновый лосьон и сердилась, когда Карен расчесывала себя.
— У тебя останутся шрамы! — предупреждала Белл.
Если шрамы и остались, то только эмоциональные. Карен до сих пор считает, что деревенская жизнь очень опасна. Городские опасности видимы, и их легко избежать: надо перейти на другую сторону улицы, если тебе навстречу идет группа подростков, оглянуться по сторонам на перекрестке, избегать темных переулков и не садиться ночью в такси с водителем-азиатом. Но в деревне опасность таилась в самых невинных цветочках. Леса были наполнены людьми с оружием, бешеными животными, опасными ямами, в которых легко сломать ногу, и т. п. Люди пропадали в лесу, и о них больше никто ничего не слышал.
Это была та причина, по которой Карен не испытывала ни малейшего энтузиазма
Она вынуждена была признать, что дом получился прекрасным. Он был воплощением всех замыслов Джефри. Валентино заказывал оформление интерьеров Пьеру Морано, Версаче — итальянцу Монгиардино, Ив Сент-Лоран — Джекусу Гренджу, а Оскар де ла Рента использовал сразу трех: Форкада, Деспонта и давнего лидера американского интерьерного дизайна Систер Парис. Джефри с честью вписался в этот ряд. Это было современное строение, крытое высушенной до серебристого отлива кровельной дранкой и сочетающее в себе очарование старинного дома со всеми современными удобствами. Дом был шедевром Джефри. Он располагался далеко от дороги и прятался в тени двух громадных тополей, а за ним простирался почти на шестьсот футов пологий берег реки.
Карен признавала, что просторные белые комнаты с несколько громоздкой мебелью, покрытой белыми льняными чехлами, выглядели потрясающе, а Джефри был от них в восторге. Он предложил пригласить съемочную группу Эл Халл заснять семейную прогулку среди деревьев. Это произошло несколько недель назад, когда Карен испортила пару ботинок, «гуляя» по прибрежной грязи. В этой связи она пришла к однозначному мнению, что если бы Бог хотел, чтобы люди гуляли на природе, он бы проложил там тротуары. Но чем, кроме гуляния, можно заняться в деревне? Ни кино, ни магазинов, ни такси, и чтобы куда-нибудь добраться, надо ехать много километров. Сидение на сложенной из булыжников террасе и хлопанье комаров не вязалось с представлением о райской жизни. Кому может потребоваться пять спален и четыре ванные? А сейчас особенно, когда они знают, чтоу них не будет детей.
Эрнеста отказалась ездить в Вестпорт, и поэтому, проводя выходные дни в деревне, Карен целиком зависела от местной экономки. Но трудно было сказать, приносила ли миссис Фрамптон больше пользы или неприятностей. Карен приходилось все объяснять и показывать, причем постоянно и настолько подробно, что проще все было сделать самой. И вот сейчас, в это солнечное воскресное утро, она пытается заставить женщину помочь ей организовать поздний завтрак.
Поздний завтрак — это единственное, что могла приготовить Карен для гостей. Она никогда не приглашала никого на обед, если ей не помогали фирмы-поставщики или Эрнеста. Но поздний завтрак организовать было сравнительно легко: немного фруктов и сыра от Стю Леонарда, копченая рыба, купленная в городе, — и она свободна от домашней работы. Даже такому придире, как Джефри, нравились ее завтраки.
Сегодня, однако, ничего не получилось, впрочем, как и все остальные, что она наметила сделать в конце недели. Джефри настаивал на том, чтобы Карен еще и еще раз проверила счета с Робертом-юристом, который усердно подсовывал ей бесконечные финансовые документы, касающиеся переговоров с фирмой Norm Со. И только в субботу к вечеру, перед самым приездом гостей к обеду в Вестпорт, она смогла привести себя в человеческий вид. Она нарядилась в новую коричневую шелковую тунику (с моделью которой она продолжала эксперементировать) и темно-коричневые трикотажные легинсы. Очень средневеково. Чрезвычайно важно, как она одета во время приема гостей: люди ожидали увидеть нечто сногсшибательное. И хотя обычно Карен предпочитала носить простую одежду, она не могла обмануть ожидания гостей. Поэтому в выходные дни Карен стремилась одеваться так, чтобы выглядеть роскошно, но при этом чувствовать себя, как будто на ней были надеты свитер и джинсы. Вчера за обедом она выглядела
К утру наступило протрезвление, и Карен столкнулась с жестокой реальностью: неотвратимо надвигался прием более дюжины приглашенных гостей. Она купила рулет в Н&Н, а Эрнеста приготовила два подноса с ассорти сыров от Барни Гринграсса и Стурген Кинг. Еда стоила целое состояние.
Размеры затрат вызывали у нее легкое чувство неловкости. Она боролась с ним, участвуя в многочисленных благотворительных обществах, и успокаивала себя рассуждениями об экономической пользе таких мероприятий. Джефри дразнил ее, называя Карен «совестливой банковской карточкой». Нарезанные кусочки лосося уже начали твердеть и потемнели. Карен беспокоилась, сохранят ли свою свежесть и другие продукты.
— Миссис Фрамптон, вы уже порезали рулет?
— Нет, миссис Каан.
Женщина и не думала двигаться.
— Не могли бы вы это сделать сейчас? — с ангельским терпением спросила Карен.
Она силилась понять, чего больше в миссис Фрамптон — затаенной враждебности или просто тупости? Трудно сказать, что хуже. Может быть, ее пассивность объясняется просто неприязнью к ней, богачке, приезжающей сюда на выходные дни, в то время как она, миссис Фрамптон, прожила вею свою жизнь в провинциальном городке, еле сводя концы с концами. Сын миссис Фрамптон служил в местной полиции. Он не мог заработать на покупку собственного дома в Вестпорте и вместе с женой и двумя детьми жил у родителей. Слушая церковных прихожан, прачек и те сплетни, которые приносил ее сын, миссис Фрамптон была в курсе всех событий городка. В свою очередь, она, наверное, сообщала все что могла о Карен любому, кто готов был выслушать. Вот и еще одна причина, по которой Карен недолюбливала деревню. Карен была наивным нью-йоркцем, смотрящим с презрением на провинциалов, туристов и дорожно-строительных рабочих. Они не знали, где можно купить качественную еду или перезарядить отказавшую аппаратуру. Они не смогли бы сыграть в игру Дефины «Назови самое лучшее». Они были чужаками, пришлыми торговцами.
Но здесь, в Вестпорте, пришельцем оказывалась она. Среди людей типа миссис Фрамптон, садовника Джорджа, Хейзена и Билла Маклея из промтоварной лавки она чувствовала себя чужаком на чужой земле. Она подозревала их в антисемитизме и сомневалась в их доброжелательности. Но Джефри они нравились. Он обзывал ее параноиком, а их считал «солью земли». И только представьте себе — он часами трепался с ними!
Карен осмотрела гостиную — все ли в порядке. Это было огромное помещение с декоративно-амбарными балками на потолке. Помимо двух закутков с диванами и креслами, здесь находился только большой застекленный обеденный стол с дюжиной светлых виндзорских стульев. На стенах за диванами и столом был развешен триптих старого приятеля Джефри — Перри Сильвермана, выполненный в мягких, почти бесцветных тонах. Цветовая тональность комнаты создавалась двумя потрясающими керманскими коврами, расстеленными на полу. Они были сделаны из смеси шерсти и шелка и имели нежнейший цвет, оттенки которого менялись, когда вы шли по нему. Кроме картин Сильвермана и этих ковров, Карен ничего не нравилось. Картины они получили в качестве свадебного подарка, а вот ковры обошлись ей в тридцать тысяч долларов за каждый — и это по оптовой цене, благодаря посредничеству знакомого декоратора, друга Карла. Но ковры стоили этих денег: они создали комнату.
Миссис Фрамптон кончила нарезать продукты и тупо стояла у разделочной стойки.
— Не могли бы вы положить это на поднос? — спросила Карен. — Я думаю, что лучше всего взять овальный, голубой.
Миссис Фрамптон кивнула и нагнулась поискать поднос в ящике кухонного стола. Кухня представляла собой образец загородной кухни высокого класса. В ней имелось около дюжины кухонных столиков из белого дерева и стекла, чтобы было видно, что все, что на них положено, содержится в абсолютном порядке. Имелись тройная фарфоровая раковина, мойка для посуды и холодильник, в котором мог бы поместиться бок быка. Холодильник был оформлен в дачном стиле. Через несколько месяцев это будет настоящий жилой дом. Карен включила плиту, чтобы вскипятить чайник, и тут припомнила: