Опричник
Шрифт:
Однако в один из дней опричники вдруг привезли к нам арестованного человека, а потом для очной ставки приехал Иван из немецкой слободы. Держать его насильно тут никто не собирался, после первого же допроса отпустили, наказав явиться по первому требованию, и вот это требование наконец к нему пришло.
— Я требую немедленно меня отпустить! — обратился ко мне арестованный. — Я есть купец из Венеция, всего лишь!
Глазки у этого венецианского купца, однако, испуганно бегали по сторонам.
—
Гостей, конечно, принято было встречать с достоинством, стоя. Но у меня не было ни сил, ни желания.
— Э-э-э… Тканями, драгоценными камнями, произведениями искусства… — неуверенно начал перечислять он.
Я взмахнул рукой, не желая слушать его сказки.
— Где вы его нашли? — спросил я.
— Полячка одна показала, — сказал Скуратов. — На купца не похож, кстати. Лавки у него тут нет, товаров мы как-то тоже не заметили.
Опричники засмеялись, венецианец, наоборот, как-то весь сжался.
— Ну, Ивана зовите, — сказал я.
Мальчишку привели к нам.
— Это он! — без тени сомнения воскликнул парень, указывая пальцем на арестованного.
Я устало прикрыл глаза. Одной проблемой меньше, но что-то мне подсказывало, что за ней потянутся такие ниточки, за которые бы мне не хотелось тянуть.
Глава 25
Пришлось взять себя в руки, собрать все силы в кулак. Такое дело требовало моего личного присутствия, и отлынивать было нельзя.
Фрязина тут же поволокли в допросную. Хрена с два он расколется, я это видел по его лицу, на котором только нарисован был испуг. Актёром он был неплохим, но не гениальным. Я ему не поверил.
Ивашка-немец стоял с широко распахнутыми глазами и глядел ему вслед.
— Уверен, что он это? — спросил я.
— Да, господин, — сказал он.
— За ложный донос знаешь, что бывает? — спросил я.
— Да, господин, — голос его чуть дрогнул, но уверенности он не растерял.
Я похлопал себя по поясу, отыскивая кошель. Кошель остался в избе. Мой порыв подняться и сходить за ним, остановил дядька.
— Я принесу, — понял Леонтий меня без лишних слов.
Понял верно. Дождались, когда вернётся, я выудил из кошеля серебряный иоахимсталер, протянул немцу.
— Спасибо, господин! — удивлённо воскликнул он.
Он даже и помыслить не мог о том, что мы ему заплатим за помощь, и был теперь приятно удивлён. За такие сведения, впрочем, можно было заплатить и больше. Царь наградит меня за поимку фрязина гораздо щедрее. На порядок щедрее.
— Никому об этом не рассказывай, даже отцу, — напутствовал я парнишку. — Понял?
— Да, господин! — воскликнул он.
— Всё, можешь ехать, — махнул я рукой.
Ивашка-немец
Там фрязина уже успели немного обработать. В допросной у нас царил полумрак, разве что писарь, ведущий протокол, пользовался свечкой, чтобы можно было видеть, что писать. Фрязин сидел на колченогом табурете за столом. С разбитым носом и связанными за спиной руками.
— Не поверишь, Никита Степаныч! — возбуждённо воскликнул Скуратов. — Убиться хотел, паскудник!
— Чего это не поверю? Охотно верю, — проворчал я.
Что только доказывало виновность нашего заморского гостя. Ему, конечно, всё равно не жить. Но я бы предпочёл сперва вытянуть из него максимум информации, пусть даже самыми неприятными методами. Я и в этот раз не возражал против пыток, это самый настоящий террорист, угробивший кучу народа и спаливший половину Москвы, и он точно заслуживал страданий. Как и его хозяева.
— Не заговорил? — спросил я, усаживаясь в уголке.
— Заговорит, — ухмыльнулся Малюта. — Ну, Никита Степаныч, командуй, а я пошёл.
Венецианец молча глядел в стол перед собой, на котором виднелись бурые потёки засохшей крови. Он тут не первый.
— Вам всем конец, — попытался угрожать он.
Это мы тоже слышали уже много-много раз. Чуть ли не каждый высокопоставленный чиновник, родовитый князь или богатый купец пытался нам угрожать. Своими связями, положением, родственниками. Всегда всё заканчивалось одинаково.
— Еремей… Приступай, — сказал я.
Ерёма, наш штатный дознаватель, закатал рукава. Фрязин быстро глянул на него, сверкнув глазами. Он, похоже, считал себя готовым ко всему, верил в свою способность выдерживать любое воздействие.
— Имя, — равнодушно потребовал Еремей.
— Vaffanculo, pezzo di merda… — вздохнул фрязин.
— Пиши, Игнат, — сказал Еремей.
— Не пиши, он тебя куском говна назвал, — сказал я из своего уголка.
Писарь, впрочем, протоколировал всё, без исключения, прямо как я учил. Иногда даже среди потока оскорблений можно выцепить что-то полезное.
На должность нашего дознавателя я специально подбирал человека неэмоционального, холодного, не реагирующего на оскорбления и угрозы. Поэтому Ерёма на слова нашего гостя не обратил внимания. Тем более, что итальянского он не знал.
Ерёма начал медленно и методично раскладывать перед фрягом свой обширный арсенал инструментов, способный внушить ужас любому разбойнику и даже служилому воину, бесстрашно глядящему в лицо смерти. Итальянец, впрочем, старался сохранять ледяное спокойствие, медленно дыша через разбитый нос.