Опыты (Том 3)
Шрифт:
то участвовали в наших смутах, воздавая нам за то, что мы много раз бывали участниками в их распрях:
Neptunus muros magnoque emota tridenti Fundamenta quatit, totamque a sedibus urbem Eruit. Hic Iuno Scaeas saevissima portas Prima tenet. [430]Желая обеспечить поклонение одним лишь богам своих отцов, все кавнии, вооружившись до зубов, бегут по своей земле, ударяя мечами по воздуху, чтобы поразить и изгнать из своих пределов чужеземных богов [431] . Боги наделяются теми способностями, которые нужны человеку: один исцеляет лошадей, другой — людей; один лечит чуму, другой — паршу, третий — кашель; один лечит такой-то вид чесотки, другой — такой-то (adeo minimis etiam rebus prava religio inserit deos [432] ). Один бог содействует произрастанию винограда, другой — чеснока; один покровительствует разврату, другой — торговле; у ремесленников всякого рода — свой особенный бог; каждый бог имеет свою область: один чтится на востоке, другой — на западе:
430.
Здесь Нептун потрясает стены и основания, выворачивая их огромнымтрезубцем,
431.
… чтобы поразить и изгнать… чужеземных богов. — Кавнии — одноиз критских племен. — Это сообщение приводит Геродот (I, 172).
432.
Так суеверие связывает богов с самыми ничтожными делами(лат.). — ТитЛивий, XXVII, 23.
433.
Здесь были ее [Юноны] оружие и колесница (лат.). — Вергилий. Энеида, I, 16.
434.
О святой Аполлон, обитающий в самом центре земли! (лат.). — Цицерон. О гадании, II,56.
435.
Афиняне чтят Палладу, миносский Крит — Диану, Лемнос — Вулкана, Спарта и Микены — Юнону, Менал — голову Пана в сосновом венке; Марса же почитаютв Лациуме (лат.). — Овидий. Фасты, III, 81.
Некоторые боги имеют в своем распоряжении всего лишь какую-нибудь деревню или владеют всего-навсего одним семейством; некоторые боги живут в одиночестве, другие — в добровольном или вынужденном союзе друг с другом.
Iunctaque sunt magno templa nepotis avo. [436]Есть среди богов и столь захудалые (ибо число их было очень велико, достигая тридцати шести тысяч [437] ), что для произрастания одного колоса пшеницы требовалось не менее пяти или шести богов, и все они имели разные имена. У каждой двери было три божества: один у порога, другой у петель, третий у косяка; четыре божества были при колыбели ребенка: один ведал его пеленками, другой — его питьем, третий — пищей, четвертый — сосанием. Были божества известные, неизвестные и сомнительные, а иные не допускались даже в рай:
436.
Храм внука соединен с храмом знаменитого предка (лат.). — Овидий. Фасты, I, 294.
437.
… число их очень велико, достигая тридцати шести тысяч… —Приводится у Гесиода: Труды и дни, 252, где говорится о тридцати тысячахбогов. Дальнейшее почерпнуто Монтенем у Августина (О граде божием, IV, 27),цитирующего Варрона.
Были божества, введенные поэтами, физиками, гражданскими властями; некоторые божества, обладая наполовину божественной, наполовину человеческой природой, являлись посредниками между нами и богом, нашими заступниками перед ним. Им поклонялись с меньшим почтением, как божествам второго ранга; иные божества имели бесчисленное количество званий и обязанностей; иные почитались добрыми, иные — злыми. Были божества старые и дряхлые, были и смертные. Хрисипп полагал, что при последнем мировом пожаре все боги погибнут, кроме Юпитера [439] . Человек придумывает тысячу забавных связей между собой и богом: не бывает ли он иной раз его земляком?
438.
Так как мы не считаем их еще достойными неба, то позволим им покрайней мере обитать на дарованных им землях (лат.). — Овидий. Метаморфозы, I,194.
439.
Хрисипп полагал, что… все боги погибнут, кроме Юпитера. —Приводится у Плутарха (О распространенных взглядах, 27).
Вот как объясняли это дело великий понтифик Сцевола и великий теолог тех времен Варрон: народ не должен знать многого из того, что есть истина, и должен верить во многое такое, что есть ложь [441] : cum veritatem qua liberetur, inquirat; credatur ei expedire, quod fallitur. [442]
Человеческий глаз может воспринимать вещи лишь в меру его способностей. Вспомним, какой прыжок совершил несчастный Фаэтон [443] , когда захотел смертной рукой управлять конями своего отца. Наш разум рушится в такую же бездну и терпит крушение из-за своего безрассудства. Если вы спросите философов, из какого вещества состоят небо и солнце, то разве они не скажут вам, что из железа или (вместе с Анаксагором) из камня [444] , или из какого-нибудь другого знакомого нам вещества? Если спросить у Зенона [445] , что такое природа, он ответит, что она — изумительный огонь, способный порождать и действующий согласно твердым законам. Архимед [446] , величайший знаток той науки, которая приписывала себе наибольшую истинность и достоверность по сравнению с другими, утверждает: «Солнце — это бог, состоящий из раскаленного железа». Неплохая выдумка, к которой приводит уверенность в красоте и неизбежной принудительности геометрических доказательств! Однако они не так уж неизбежны и полезны; недаром Сократ считал [447] , что достаточно знать из геометрии лишь столько, чтобы уметь правильно измерить участок земли, который отдают или получают; а превосходный и знаменитый
440.
Крит — колыбель Громовержца (лат.). — Овидий. Метаморфозы, VIII, 99.
441.
Публий Муций Сцевола — римский правовед, консул 133 г. до н. э. , втом же году — верховный понтифик; Цицерон называет Сцеволу основателем наукигражданского права. — Приводимые высказывания Сцеволы и Варрона приводятся уАвгустина (О граде божием, IV, 27 и 31).
442.
В то время как онищет истину, которая открыла бы ему все пути, мы считаем, что ему лучшеобманываться (лат.). — Августин. О градебожием, IV, 31.
443.
Фаэтон — сын бога солнца Гелиоса и океаниды Климены. Не справившисьс конями огненной колесницы своего отца, он упал на землю и разбилсянасмерть.
444.
… небо и солнце… из камня… — Анаксагор — см. прим. 54, т. II,гл. XII.
445.
… природа… изумительный огонь, способный порождать… —Приводится у Цицерона (О природе богов, II, 22).
446.
Архимед — величайший древнегреческий математик и механик, которогоЭнгельс называет одним из представителей «точного и систематическогоисследования» в древности.
447.
… Сократ считал… — Это приводится у Ксенофонта (Воспоминания оСократе, IV, 7, 2). Полной Лампсакский — один из виднейших учеников Эпикура.Говоря о «сладких плодах», которые Полион вкусил, познакомившись с учениемЭпикура, Монтень имеет в виду отношение Эпикура к чувственному познанию.Эпикур не отрицал его, но ограничивал, считая, что вследствие своейнеточности оно не может дать истинного познания.
Как рассказывает Ксенофонт [448] , Сократ утверждал по поводу вышеприведенного суждения Анаксагора о солнце и небе (последний в древности ценился выше всех философов своим знанием небесных и божественных явлений), что он помутился рассудком, как это случается со всеми теми, кто слишком глубоко вдается в исследование недоступных им вещей. Анаксагор, заявляя, что солнце есть раскаленный камень, не сообразил того, что камень в огне не светит и — что еще хуже — разрушается в пламени; далее, он считал, что солнце и огонь одно и то же, а между тем те, кто смотрит на огонь, не чернеют, и люди могут пристально смотреть на огонь, но не могут смотреть на солнце; не учел он и того, что растения и травы не могут расти без солнечных лучей, но погибают от огня. Вместе с Сократом я держусь того мнения, что самое мудрое суждение о небе — это отсутствие всякого суждения о нем.
448.
Как рассказывает Ксенофонт… — Воспоминания о Сократе, IV, 7, 7.
Платон заявляет в «Тимее» по поводу природы демонов следующее [449] : это дело превосходит наше понимание. Тут надо верить тем древним, которые сами, по их словам, произошли от богов. Неразумно не верить детям богов, хотя бы их рассказы и не опирались на убедительные и правдоподобные доказательства, ибо они повествуют нам о своих домашних и семейных делах.
Посмотрим, имеем ли мы более ясное представление о человеческих делах и делах, касающихся природы.
449.
… по поводу природы демонов… — Демоны здесь в смысле духи,гении, руководящие действиями людей, хранителями которых они являются.
Разве не смешно приписывать вещам, которых наша наука, по нашему собственному признанию, не в состоянии постигнуть, другое тело и наделять их ложной, вымышленной нами формой. Так, поскольку наш ум не может представить себе движение небесных светил и их естественное поведение, мы наделяем их нашими материальными, грубыми и физическими двигателями:
temo aureus, aurea summae Curvatura rotae, radiorum argenteus ordo. [450]450.
Дышло и ободья вокруг больших колес были золотые, а спицы — серебряные (лат.). — Овидий.Метаморфозы, II, 107.
Похоже на то, как если бы у нас были возчики, плотники и маляры, которых мы отправили на небо, чтобы они там соорудили машины с различными движениями и наладили кругообращение небесных тел, отливающих разными цветами и вращающихся вокруг веретена необходимости, о коем писал Платон [451] .
Mundus domus est maxima rerum, Quam quinque altitonae fragmine zonae Cingunt, per quam limbus pictus bis sex signis Stellimicantibus, altus in obliquo aethere, lunae Bigas acceptat. [452]451.
… вращающихся вокруг веретена необходимости, о коем писал Платон. — Государство, 616–617. Употребляемый Платоном образ «веретенанеобходимости» — эмблема «мировой оси», вокруг которой обращается все сущее;отливающие разными цветами небесные тела представляют собой, по объяснениюкомментаторов Платона, различные отблески планет.
452.
Мир — это гигантский дом, опоясанный пятью зонами, из которых каждаяимеет особое звучание, и пересеченных поперек каймой, украшенной двенадцатьюзнаками из сияющих звезд и увенчанный упряжью луны (лат.). — Стихи Варрона, приводимые ВалериемПробом в его комментариях к VI эклоге Вергилия.
Все это — грезы и безумные фантазии. Если бы в один прекрасный день природа захотела раскрыть нам свои тайны и мы увидели бы воочию, каковы те средства, которыми она пользуется для своих движений, то, боже правый, какие ошибки, какие заблуждения мы обнаружили бы в нашей жалкой науке! Берусь утверждать, что ни в одном из своих заявлений она не оказалась бы права. Поистине, единственное, что я сколько-нибудь знаю, — это то, что я полнейший невежда во всем.
Разве не Платону принадлежит божественное изречение, что природа есть не что иное, как загадочная поэзия [453] ! Она подобна прикрытой и затуманенной картине, просвечивающей бесконечным множеством обманчивых красок, над которой мы изощряемся в догадках.
453.
… природа… не что иное, как загадочная поэзия! — Платон.Алкивиад второй. Монтень, введенный в заблуждение Марсилио Фичино, впереводе которого он пользовался Платоном, неточно передает мысль Платона.