Оракул с Уолл-стрит 2
Шрифт:
— Возможно, он видит в вас перспективного союзника в его холодной войне с Паттерсоном, — Прескотт окинул взглядом зал, убеждаясь, что нас никто не подслушивает.
Принесли кофе, крепкий ароматный напиток в фарфоровых чашках с позолоченной каймой. Прескотт размешал сливки с впечатляющей медлительностью, словно выполнял некий ритуал.
— Вы, вероятно, заметили некоторую напряженность между двумя старшими партнерами, — продолжил он.
— Сложно не заметить. Особенно после последнего собрания по квартальным результатам, — подтвердил я. По слухам, тогда Харрисон и Паттерсон едва не перешли
— Этот конфликт имеет глубокие корни, — Прескотт отпил кофе. — Харрисон консервативный инвестор старой школы. Он предпочитает малые риски, стабильный рост и безупречную репутацию. Для него «Харрисон Партнеры» не просто бизнес, а наследие, которое должно просуществовать столетия.
Я кивнул, вспоминая степенную манеру Харрисона вести дела.
— Паттерсон же, — продолжил Прескотт, — представляет новую волну. Он агрессивный стратег, который хочет расширить фирму, открыть филиалы в Бостоне и Филадельфии, привлечь больше клиентов со средним капиталом. Для него важнее масштаб и быстрый рост, даже ценой некоторых компромиссов.
Официант вернулся с нашими завтраками. Яйца «Бенедикт» Прескотта выглядели безупречно.
Золотистые английские маффины, увенчанные ломтиками канадского бекона, яйцами-пашот и нежным голландским соусом. Мой омлет с ветчиной источал аппетитный аромат, дополненный свежим хрустящим тостом и домашним джемом.
Мы сделали паузу, чтобы отдать должное еде. Я понимал, что Прескотт намеренно выстраивает разговор, переходя от общего контекста к более существенным деталям.
— Возможно, вы заметили еще одно отличие, — продолжил он, аккуратно промокнув губы салфеткой. — Паттерсон имеет связи с новой финансовой элитой, промышленниками, нефтяными магнатами, владельцами железных дорог. Харрисон же предпочитает работать со старыми деньгами, потомственными династиями Восточного побережья, консервативными трастовыми фондами.
— И это противостояние обострилось в последнее время?
— Именно. — Прескотт понизил голос до еле слышного шепота. — Возможно, ваше назначение способ противодействовать растущему влиянию Паттерсона в компании, — предположил Прескотт. — Харрисон может видеть в вас потенциального союзника, учитывая ваши довольно консервативные инвестиционные рекомендации.
За окном кафе пронесся современный автомобиль. Блестящий черный паккард с хромированными деталями. Его гладкие обтекаемые формы контрастировали с угловатыми фордами, все еще преобладающими на дорогах. Символ новой эпохи среди реликтов прошлого.
— Есть еще кое-что, — задумчиво произнес Прескотт, проследив за моим взглядом. Он помедлил, словно взвешивая, стоит ли делиться этой информацией. — Мне стало известно, что Паттерсон собирает назовем это компрометирующими материалами на Харрисона. Особенно его интересуют сделки начала 1920-х, когда наша фирма еще только восстанавливалась после послевоенной рецессии.
Это новость, которая могла оказаться полезной.
— Ваш совет? — спросил я, отодвигая пустую тарелку.
— Не принимайте ничью сторону слишком открыто, — ответил Прескотт, задумчиво глядя на улицу. — В таких конфликтах нейтралитет лучшая позиция до решающего момента. Вы новый игрок, в вас нет
Он сделал паузу, отпивая кофе.
— Когда станет ясно, чья сторона возьмет верх, тогда и делайте выбор. А до тех пор учитесь, наблюдайте и собирайте информацию.
— Благодарю за откровенность, — я внимательно посмотрел на Прескотта. — Что-то подсказывает мне, что ваше положение в компании тоже непростое.
Он позволил себе тонкую улыбку:
— Я слишком долго в этом бизнесе, чтобы принимать сторону в корпоративных войнах раньше времени. Но я ценю профессионализм и здравый смысл выше политических амбиций.
Наш разговор принял более непринужденный характер. Мы обсудили несколько инвестиционных идей, последние рыночные тенденции и растущий ажиотаж вокруг радиоакций.
— Кстати, об осторожности, — сказал Прескотт, когда мы уже собирались расходиться. — Один из моих старых клиентов, Джеймс Паркер-старший, демонстрирует необычную бдительность в последнее время. Переводит значительные суммы в облигации и золотодобывающие компании, сокращает позиции в промышленных акциях.
— Занятно, — я проявил сдержанный интерес. — Какие-то конкретные опасения?
— Он немногословен, но однажды обронил фразу, что атмосфера напоминает ему дни перед паникой 1907 года. А Паркер не из тех, кто бросается словами. Он правильно предсказал и тот кризис, и послевоенную рецессию 1920 года. Его интуиция стоила мне многих седых волос, но сэкономила его клиентам миллионы.
Эта информация заставила меня задуматься. Прескотт уже говорил про Паркера.
Были ли другие опытные инвесторы, помимо меня, кто чувствовал приближение бури? Возможно, на Уолл-стрит существовала своя когорта «пророков», подобных Паркеру, людей с достаточной интуицией или знаниями, чтобы распознать признаки надвигающегося краха.
— Бывают ли совпадения в таких вещах? — задумчиво спросил я.
— В финансах редко что-то происходит случайно, — ответил Прескотт, расплачиваясь за завтрак. — Когда самые опытные крысы начинают покидать корабль, умный моряк проверяет трюм на наличие течи.
Мы договорились поддерживать регулярный обмен информацией, особенно о любых новых маневрах в противостоянии Харрисона и Паттерсона.
— Одна последняя вещь, — сказал Прескотт, когда мы уже стояли на тротуаре. — Будьте внимательны с записями, которые делаете в новой должности. Любой документ может стать оружием в руках той или иной стороны. Харрисон держит свою группу поддержки среди старших брокеров, Паттерсон — среди операционных управляющих. Секретариат разделен примерно поровну.
— Я запомню, — кивнул я, пожимая его руку.
Когда Прескотт ушел, я позволил себе минуту постоять на улице, обдумывая полученную информацию. Утреннее солнце уже поднялось над зданиями, заливая Нью-Йорк ярким светом, а по тротуарам спешили элегантные дамы и джентльмены в летних нарядах.
Конфликт между Харрисоном и Паттерсоном мог стать для меня как опасностью, так и возможностью. С одной стороны, я рисковал оказаться между двух огней в корпоративной войне.
С другой, эта напряженность создавала идеальные условия для маневрирования, особенно с моими знаниями о будущем крахе.