Оракул с Уолл-стрит 4
Шрифт:
Когда мы наконец попрощались, О’Мэлли, все это время молча стоявший у двери, присоединился ко мне в коридоре.
— Хороший человек этот доктор, — заметил он, когда мы направились к выходу.
— Да, — согласился я. — Таких будет остро не хватать в ближайшие годы.
Мы вышли на улицу, где нас ожидал наш неприметный автомобиль. День вошел в полную силу, золотистое солнце окрашивало кирпичные стены зданий в теплые оттенки.
Несколько пациентов сидели на скамейках перед больницей, наслаждаясь погожим днем. В их глазах читалась
— «Благотворительность приносит награду самой себе», — произнес О’Мэлли, когда мы сели в машину.
— Еще один ирландский поэт? — спросил я с легкой улыбкой.
— Уильям Йейтс, — кивнул О’Мэлли. — Хотя похожие слова произносили многие. Может, в них что-то есть, а, босс?
Я не ответил, глядя на больничное здание, постепенно оставшееся позади.
— Возвращаемся в офис? — спросил Мартинс.
— Нет, теперь в Колумбийский университет, — ответил я. — Благие дела еще не закончены на сегодня. А вот оттуда уже в офис. Нужно подготовиться к завтрашней встрече с губернатором Рузвельтом.
— А потом?
— Потом встреча с Мэдденом. Он хочет обсудить детали поездки в Атлантик-Сити.
Лицо О’Мэлли стало серьезным.
— Из благотворительности сразу в финансовые игры и гангстерские дела? Резкий переход, босс.
— Так устроен этот мир, Патрик, — я смотрел, как за окном сменяются кварталы, от скромных домов Гринвич-Виллидж к величественным небоскребвм зданиям Нью-Йорка. — Свет и тень, честные деньги и преступные, богатство и бедность. Все взаимосвязано.
По мере приближения к району я чувствовал, как меняется и моя внутренняя настройка. Благотворитель постепенно уступал место финансисту, стратегу, человеку, готовящемуся к величайшему экономическому кризису в истории.
Но образ Люси с ее рисунком и детскими объятиями оставался со мной. Напоминание о том, что за биржевыми графиками и цифрами стоят реальные человеческие жизни. И что деньги имеют смысл лишь тогда, когда служат чему-то большему, чем просто накопление богатства.
Глава 23
Научный прорыв
Колумбийский университет встретил меня запахом старых книг и химических реактивов, смешанным с ароматом весенних цветов из студенческого сквера. На дворе стоял ясный день, идеальный для научных открытий.
Мартинс остановил автомобиль у здания Хэвенского медицинского центра, чье неоготическое величие напоминало о традициях и стремлении к знаниям, передаваемым из поколения в поколение. Студенты в летних костюмах сновали между корпусами, их лица сияли увлеченностью и молодой энергией.
— Второе посещение подряд, благородные дела приумножаются, — заметил О’Мэлли, наблюдая за студентами. — В прошлый раз мы здесь не были.
— Иногда наука важнее денег, — ответил я, проверяя карманные часы. — И доктор Флеминг долден ждать нас в лаборатории.
Доктор Уолтер
— Мистер Стерлинг, добро пожаловать в Колумбийский, — он пожал мне руку с искренним теплом. — Доктор Флеминг в восторге от возможности встретиться с вами.
— Радость взаимна, доктор Стивенс, — я убрал шляпу, входя в здание. — Далеко не каждый день удается беседовать с ученым такого калибра.
Мы поднялись на третий этаж, где располагалась исследовательская лаборатория. Коридоры украшали портреты выдающихся выпускников и преподавателей университета, врачей, чьи открытия изменили медицину.
Лаборатория оказалась просторным помещением с высокими потолками, заполненным научным оборудованием. Микроскопы, пробирки, колбы с загадочными растворами, стеллажи с химическими препаратами, весь арсенал современной науки 1929 года, который в моих глазах выглядел трогательно архаично.
У длинного рабочего стола стоял мужчина в белом халате, внимательно изучающий что-то в микроскоп. При нашем появлении он поднял голову.
Александр Флеминг. Даже без знания будущего невозможно ошибиться в его незаурядной личности. Шотландец средних лет с живыми, умными глазами и добродушным лицом, излучающий ту особую энергию, которая присуща истинным первооткрывателям.
— А, мистер Стерлинг! — он отложил работу и пошел навстречу. — Доктор Стивенс рассказал мне о вашем интересе к медицинским исследованиям. Честно говоря, не часто финансисты с Уолл-стрит интересуются микробиологией.
— Возможно, потому, что большинство из них не понимает потенциала ваших открытий, доктор Флеминг, — я пожал его руку.
Флеминг улыбнулся.
— Пожалуйста, называйте меня просто Александр. Хотите посмотреть, что привело меня в Нью-Йорк?
Он повел нас к рабочему столу, где было разложено несколько чашек Петри с различными культурами.
— Видите эти образцы? — он указал на одну из чашек. — Это счастливая случайность, которая произошла в моей лаборатории в Лондоне прошлой осенью.
Я наклонился поближе, разглядывая содержимое чашки. В одной области росла обычная бактериальная культура, но вокруг небольшого зеленоватого пятна образовалась четкая зона, где бактерии не размножались.
— Заражение плесенью? — спросил я, изображая любопытство новичка.
— На первый взгляд именно так, — Флеминг оживился. — Но когда я начал исследовать это поподробнее, обнаружил нечто удивительное. Эта плесень, Penicillium notatum, выделяет вещество, убивающее многие виды бактерий.
— И это вещество…
— Я назвал его пенициллином, — с гордостью произнес Флеминг. — Предварительные эксперименты показали его высокую эффективность против стафилококка, стрептококка и других опасных микроорганизмов.