Оракул с Уолл-стрит 5
Шрифт:
— А каковы ожидаемые котировки? — поинтересовался я.
Дэвид раскрыл блокнот с цифрами:
— Консервативная оценка — рост на тридцать пять — сорок процентов в первый день торгов. Но я думаю, реакция может быть сильнее. Рынок любит крупные слияния.
— Что дает нам общую прибыль… — я быстро прикинул в уме, — около пятидесяти миллионов долларов. При начальных инвестициях в пятьдесят.
— Сто процентов доходности за восемь месяцев, — кивнул Роквуд-младший. — Даже по нынешним временам это впечатляет.
Роквуд-старший
— А ваша доля, мистер Стерлинг? Напомните условия.
— Двадцать пять миллионов собственных инвестиций, плюс десять процентов в United Petroleum Corporation и пять процентов от чистой прибыли при продаже, — ответил я. — Итого около двенадцати-тринадцати миллионов.
Цифра звучала астрономически. Тринадцать миллионов долларов за восемь месяцев работы. Это превышало годовые бюджеты небольших штатов.
Дэвид достал из стола чек, уже заполненный:
— First National Bank, как договаривались. Остальное получите после полного закрытия позиций.
Я взял чек, ощущая его вес, больше символический, чем физический. Тонкая бумажка, способная изменить жизнь тысяч людей.
— Есть одна деталь, о которой хотел с вами посоветоваться.
— Слушаем, — сказал Роквуд-старший.
— Мы уже обсуждали это. Не кажется ли вам, что рынок несколько перегрет?
Оба Роквуда переглянулись. Дэвид нахмурился:
— Продолжайте.
— Маржинальная торговля достигла рекордных объемов. Соотношение цены к прибыли по многим акциям превышает все разумные пределы. Людей охватила настоящая мания, они закладывают дома, чтобы купить акции.
— И что вы предлагаете? — спросил Роквуд-старший. — Напомните, пожалуйста.
— Осторожность. Возможно, стоит зафиксировать часть прибыли. Перевести капитал в более стабильные активы.
Дэвид усмехнулся:
— Уильям, вы говорите как медведь среди быков. Рынок растет уже семь лет. Американская экономика переживает золотой век.
— Именно поэтому стоит быть осторожным, — настаивал я. — Помните панику 1907 года? Ей тоже предшествовали годы бесконечного роста.
Роквуд-старший пристально посмотрел на меня:
— У вас есть конкретная информация о грядущих проблемах?
Я осторожно покачал головой:
— Скорее интуиция. И анализ исторических циклов. За каждым бумом следует спад. Это неизбежно, как смена времен года.
— Но когда? — спросил Дэвид. — Через месяц? Через год? Через пять лет?
— Не знаю точно. Но подозреваю, что раньше, чем все ожидают.
В кабинете повисла тишина. За окном слышался шум ветра в листве и далекое гудение автомобиля на шоссе.
— Что конкретно вы предлагаете? — наконец спросил Роквуд-старший.
— Диверсификацию. Вывод наличных. Золото, земля, европейские облигации. Активы, которые не зависят от американского фондового рынка. Хотя и
— А United Petroleum? — поинтересовался Дэвид. — Продавать после роста?
— Нефть понадобится всегда, — ответил я. — Но возможно, стоит зафиксировать спекулятивную прибыль и оставить только долгосрочную позицию.
Роквуд-старший встал и подошел к окну. Его силуэт резко выделялся на фоне вечернего неба:
— Мистер Стерлинг, правда ли, что вы настаиваете на консервативном подходе со всеми клиентами в последнее время?
— Откуда вам это известно?
— У меня есть друзья среди финансистов. Говорят, молодой Стерлинг вдруг стал проповедовать осторожность. Хотя он и до этого был по большей части консерватором, но теперь и вовсе повернулся назад. Это странно для человека, который только что провел блестящую спекулятивную операцию.
Я глубоко вдохнул. Нужно было правильный баланс между убедительностью и правдоподобностью:
— Есть признаки, которые беспокоят. Банки сокращают резервы. Федеральный резерв поднимает ставки. Промышленное производство замедляется, а акции продолжают расти. Классические признаки пузыря.
Дэвид скептически покачал головой:
— Уильям, эти сигналы экономисты видят уже давно. И что? Рынок продолжает бить рекорды.
— До тех пор, пока не перестанет, — сухо заметил я.
Роквуд-старший повернулся от окна:
— Хорошо. Допустим, ваши опасения обоснованы. Что делать с прибылью от United Petroleum?
— Треть оставить в нефтяных активах, они переживут любой кризис. Две трети в ликвидность: наличные и краткосрочные облигации.
— Довольно консервативно, — заметил Дэвид.
— Консервативность иногда высшая форма мудрости, — ответил его отец неожиданно. — Мистер Стерлинг, а как быстро, по-вашему, может начаться гипотетический кризис?
Я выдержал паузу, делая вид, что обдумываю ответ:
— Если он грядет, то скоро. Пузыри лопаются неожиданно. От первых признаков до полноценной паники может пройти несколько недель.
— Недель? — удивился Дэвид.
— В 1907 году между первыми банкротствами и всеобщей паникой прошло меньше месяца. Современные коммуникации только ускорят процесс.
Роквуд-старший вернулся к столу и сел:
— Интересная точка зрения. Скажите, а что может стать спусковым крючком? Как лопнет пузырь?
— Множество факторов. Неожиданное банкротство крупной компании. Обвал иностранных рынков. Решение Федерального резерва. Даже массовая паника без видимых причин.
— А есть предвестники? — спросил Дэвид.
Я на мгновение задумался. Как намекнуть, не выдавая знания точных дат?
— Исторически кризисы часто начинаются осенью. Летом люди в отпусках, торговля вялая. А с началом осеннего сезона все накопившиеся противоречия выходят наружу.