Ормхеймский Бастард
Шрифт:
Только до сих пор Ирия полагала, что положение старшей фрейлины означает лишь очередной плен. И не за горами — потную постель Эрика.
Ну, мятое небрачное ложе-то никуда не уйдет. Но, оказывается, главной фаворитке положен еще и солидный штат личных фрейлин. Умереть, не встать. Месячного плена в одной зашторенной карете и тесной камере с Роджером Ревинтером было мало. Теперь Ирии предстоит повторить еще и кривую дорожку голубоглазой Полины? Хоть с ее официальным статусом, хоть без. Умирать рано или поздно — в любом случае. И не
Нет, всё равно — не так. Когда-то ненавистная мачеха, если не врет, хоть в первом браке была счастлива. И во втором — благополучна. И успела родить двоих любимых детей.
А многолетняя ненависть Ирии выжгла ее же будущее напрочь. Летних цветов не будет — как и зрелых плодов. Сразу пожухлые осенние стебли. Прибитые холодом к мерзлой земле.
Что эти сине-серебристые подонки сделали с бедной Эйдой? Где храбрая малышка Иден? Удалось ли ей вывезти маленького Чарли и невезучую Кати? Как далеко они затаились?
Фальшивая «старшая фрейлина» набирает фальшивый штат. Все нормальные — у настоящих михаилитов и кардинала. А всех прочих девиц поприличнее попрятали разумные отцы.
К Ирии явились либо жертвы беспардонных родителей, братьев и дядьев, либо те, за кого некому заступиться. Напуганные, наглые, нагло-напуганные.
Эрик громогласно обещал ей титул герцогини. Все дамы и девы заранее обращаются «Ваша Светлость».
Если Ирия потеряет всё — эти же первыми и затопчут. Отомстят за нынешнее пресмыкательство с лихвой и процентами. Наглой нахалке и выскочке. Возвеличенной ни за что. Вместо куда более достойных.
Потому что Эрик хоть и бастард, но всё же — сын законного короля. А вот кто она? Полине не прощали ни одного неверного шага. В том числе и сама Ирия.
Среди толпы незнакомых смазливых личиков — одно знакомо до боли.
Зимний бал в почти родном Тенмаре, розовые кружева, приторно-сладкие улыбки. Огненный танец со Старым Драконом.
Не может быть!
А Ревинтеры в союзниках — могут? А Полина?
Заплаканная — зареванная! — потухшая, жалкая Тереза. Хорошо хоть не почти подружки — Жаклин и не Стефани. И уж точно — не кроткая Соланж.
Тереза по-прежнему в розовом с кружевами. И выглядит теперь в них как свежеубранная покойница.
Сколько минуло с того зимнего бала в мрачном, тогда еще чужом Тенмаре? Кусок зимы, весна, лето, немалый огрызок осени. И всё. Тогда лежал иссиня-белый снег — серебрился под бледным ликом неспящей луны. А теперь в заброшенном Алисином саду осенним огнем горят астры. Последние цветы. За ними — только долгая зима. И весны дождутся не все.
Зачем Ирия попросила бывшую врагиню задержаться? И без того уже ясно, что случилось с Катрин…
— Эрик убил всех, — без всякого выражения проронила Тереза. — Моих родителей, маленькую Алму, отца Констанса, отца Соланж… Тот оказался умнее всех. Жену успел отправить подальше, в Илладэн, а Соланж с Софи — сюда. Мои не догадались. Всё думали, что можно будет
Не знала. Не думала, что такие вообще способны любить? А какие — «такие»? Потому завистливая Тереза и третировала бедную, безответную скромницу Соланж? И ненавидела наглую выскочку Ирэн в рубиновом ожерелье герцогини Катрин.
— Он погиб, пытаясь меня защитить. Когда я уже не стоила защиты. Знаешь, я хотела заколоться сотню раз. И не смогла. Эрик уничтожил всё, что я любила. Я каждую ночь слышу крик Алмы — как она горела заживо. Ей было всего шестнадцать, а от нее остался лишь пепел. А я спасаю свою жалкую жизнь, продавая последние осколки души. Констанс сказал бы именно так, да? Осколки души. Я все его стихи помню. Повторяю ночами — чтобы не свихнуться. Кощунство, да?
— Нет. Тереза, как умерла Катрин?
— Как героиня баллады. Я серьезно. Так, как не сумела я. В парадном платье, на троне древних королей пронзила себе кинжалом сердце. Как не смогла я…
Как не смогла ни одна из них.
Точно так же они тогда сидели с Алисой. Не хватает только вина. Сейчас будет хватать. Как и золотистых свечей.
Почему бы им с Терезой не помянуть прошлое?
— Красное, белое?
— Мне всё равно. В родительском доме нам с Алмой не наливали больше двух бокалов. А с Эриком я способна выпить хоть сколько. И чего угодно. Чтобы уже вообще не соображать. И не помнить.
— Тогда — белое. Катрин его любила.
— И Констанс. И Алма…
Сладкое вино тоже горчит. Ловит свечные блики. Каково за окном в черной ночи астрам? Насколько холодно?
— Ирэн, — вдруг совсем тихо зашептала Тереза, — я еще жива, потому что… Я хочу просто увидеть его мертвым. Но этого подонка нельзя убить. Сезаринги вообще живучи. Тело Арно Ильдани в клочья кромсали — Эрик сам говорил. А после тенмарского обряда этот зверь хвастал, что отныне вообще бессмертен. Будто его теперь хранит древняя магия. Я не верила, но одна девчонка посмелее меня… она попыталась. А он смеялся. С ножом в сердце. Это правда.
И лучше не думать, над чем Эрик смеялся потом. Когда разделывался с несостоявшейся убийцей.
— Я верю. Спасибо, что предупредила.
— Ирэн, он не просто убил мою семью и твоего брата. Я там была, Ирэн. Он… заставил меня смотреть на горящую часовню. А потом — как убивали ту девчонку. Все эти часы.
Как когда-то вынудил Алису — смотреть на Ауэнтскую площадь холодной рассветной весной. На будущую казнь.
— Их принесли в жертву по какому-то жуткому древнему обряду. И это еще больше усилило Эрика. Будь осторожна.
Значит, магия? Ну что ж. Одно оружие у Ирии есть точно. Кто сильнее — темный обряд якобы бессмертия или древний Остров Ястреба? Не сметь посягать на тело связанной Альвареном. И если Ирия не ошиблась — Эрик свое проклятие получит. Хоть так.