Осень в Кёнигсберге
Шрифт:
– А вот так. Кто его знает, где и как ксерокопии моих документов в банк попали, какими добрыми судьбами и через какие заботливые руки. Вот так вот. Одним прекрасным днем ошарашили новостью. Пытался разбираться, выяснять. Куда только не ходил, что только не писал: все тщетно. Везде свои.
– А в суд подать?
– Ты думаешь, это что-то даст?
– Ну, не знаю…
– Глубоко сомневаюсь.
Тяжело вздохнула.
– И, тем не менее, Матвей. Люди невечные, сам знаешь. Как только получишь в наследство квартиру…
(скривился; опустил голову)
–
– … уж лучше бы сразу выплатил.
– Пффф! – гневно расхохотался. – Еще чего!
– Там уже столько процентов набежало…
(закачал головой)
– Да уж, если мне уже юрист такое советует, то значит все еще хуже в нашей стране, чем я надеялся. Ты же юрист или кого там у вас на эту должность берут?
– Юрист, - кисло улыбнулась, - и советую, как раз-таки, подать в суд. Думаю, шанс отстоять свое -есть, но чем дольше тянешь, тем становиться все хуже.
– Ясно, - скривился. – А, кстати, чего по стези юриста не хочешь дальше идти?
(печально рассмеялась)
– Ты сейчас опять наверно съязвишь, но,… как оказалось, это тоже было не мое.
– А чего так?
– Не тот характер.
(понимающе закивал; улыбнулся)
Затянулась неловкая пауза.
Набираюсь храбрости, и пуляю той же дерзостью, что и он, всвоего нового «друга»:
– А ты это…, - обвожу взглядом комнату, - никогда не было желания убраться здесь хоть немного?
Понял издевку. Не обиделся, лишь рассмеялся.
– Некогда мне.
– Как так? – замерла в изумлении. – Хотя бы на выходных. Чем спать и дурью маяться…
– У меня нет выходных.
(удивленно заморгала)
– Как нет?
– Вот так. С двумя работами – оных не наблюдается, - с позитивным настроем в голосе торопливо ответил.
– Ясно, - скривилась от неловкости и сожаления. – Ладно, - тяжело вздохнула, - ты наверно тогда устал. Пойду я.
(хотел, было, слово вставить, да я спешно пресекла)
– Мать уже моя, наверно, с ума сходит, куда подевалась.
– А…, - расстроенно опустил взгляд. – Ну, тогда давай. И не дрейфь, будешь уверенная в себе – все получится. Запомни это навсегда.
– Хорошо, - благодарно улыбнулась.
… проводил к двери.
Прощальный взгляд друг дугу в глаза – и разошлись, как в море корабли.
Глава Одиннадцатая. Королевская Гора
Где-то бродит аппетит,
Под подушками скрываясь.
Откровенья глубины,
Я молчу и улыбаюсь.
Как бы здесь, но я не там,
Я с тобою на фонтане,
Мы с тобою по горам.
Что со мною я не знаю.
Да я же влюбляюсь в тебя!
Да я же влюбляюсь!
Ты уже не промолчишь,
Я уже не застесняюсь.
Снова ночь, а ты не спишь,
Новый день, а я не каюсь.
Как
Где-то рядом с облаками,
Забегаем высоко,
Что со мною, я не знаю.
Да я же влюбляюсь в тебя!
Да я же влюбляюсь!
(«Да я же влюбляюсь в тебя!», Аномалия)
Разговор с Матвеем не выходил из моей головы ни на мгновение.
Я победила незримый бой с матерью. Мое решение благородно поддержал отчим, взяв, правда, с меня слово, что если что случится, то в любое время дня и ночи буду звонить им и, ничего не тая, выкладывать все, как на духу. Прилетят «в тот же миг» и непременно помогут, чем смогут. Дом решили не продавать. Родственники претензий не высказывали, да и потом, в завещании четко было указано, кому он переходит, так что, в итоге, спор был заранее проигран. Жить в нем пока мне было невыгодно (хоть и недалеко от города, все же, без своей машины, неудобно было быдобираться каждый день на работу). На том и постановили – попробовать сдать в аренду.
С новым напором веры и спозитивным настроем в душе начала искать в свободное время свое призвание – и наконец-то улыбнулась удача.
Еще во времена горевания по Леше я окончила курсы компьютерного дизайна, и нынче это пригодилось: меня взяли в газету (без опыта) художником-конструктором рекламы. Вместе с тем понемногу стала реализовываться моя мечта – заниматься творческим делом. Крохотные статейки о незначимых темах на последних страницах меня больше радовали, чем голодного - хлеб. До дрожи пронимали впечатления читателей и отзывы редактора. И пусть, на самом деле, я двигалась миллиметровыми шажками к цели, для меня это казалось сверхзвуковым полетом.
Одному только Богу известно, сколько в своей голове перебрала поводов, причин, по которым могла бы заявиться к Агатову в гости. Но всё не то, и всё не этак.
Нервно чертыхнуться себе под нос – и отступить от задуманного.
Но вот судьба подкинула шанс, и, нарисовав выражение дурочки на лице, я летела через весь город к нему…
***
Замерла у двери.
Знаю, не красота, не жалость меня сюда тянет. И даже не интерес.
Его дерзость, смелость и самоуверенность, твердость и нежность, циничность и реалистичность суждений, едкость насмешек и колкостьпрямодушия, а, быть может, просто, придуманная мною «сказка».
Всё возможно, и всё- правда…
Да только ко всему как-то странно замирает сердце, трепещет, словно мотылек, от непонятных, противоречивых чувств, икает и дрожит от страха провала, от ужаса потерять всёэто.
«Это», чему даже название сложно дать.
«Дружба»? Он так это определяет. А я? Что для меня оно значит?