Осень в Кёнигсберге
Шрифт:
Утром вызвала участкового врача. Ангина. Целая куча лекарств и маленькая лепта облегчения.
Завалиться в кровать - и попытаться вновь придаться сну.
Еще несколько дней температурило, ломило тело и разрывало горло от боли. Затем – лишь грубый, сильный кашель, вперемешку с соплями.
Я оставалась жить…
… я выжила.
***
Едва оклемалась немного, что уже смогла выходить ненадолго на улицу (в магазин), душа тут
Несколько недель на выздоровление, затем несколько –на укрощение трусости.
И вот вновь сижу в маршрутке. Вновь еду по «родному» адресу в поисках надежды…
Была пятница, а потому город, как всегда, застыл в пробке. Пока добралась – на улице давно стемнело. Может, оно и к лучшему. Будет больше шансов, что застану дома.
Усердно жуя волнение, забралась на пятый этаж и, не давая права сомнениям, не выжидая и секунды, тут же заколотила в дверь.
Шаги, тихое шарканье внутри – и спустя минуту щелкнул замок. Еще мгновение – и на меня уставились усталые девичьи глаза.
Невольно скользнула взглядом по застывшей фигуре: в мужской футболке, с оголенными ногами (заступивши одной ступней на вторую, в попытке убежать от холода), с растрепанными волосами и растерянным видом, она пыталась сообразить, что от нее хотят.
– Да? – не выдержала моего молчания. – Вы чего-то хотели?
Обреченно моргнуть, смахивая слезы, и молча развернуться. Быстрые шаги вниз…
– Злата! Злата, постой!
И чем сильнее он пытался меня догнать, тем быстрее я передвигала ноги, до безумия желая поскорее скрыться от ужаса.
– Стой! – прогремело у меня над ухом у самого выхода из подъезда, и тут же, дерзко схватив за плечо, тормознул и развернул к себе лицом. – Злата, прошу, не убегай!
– Почему?!! – разъяренно рявкнула; кулаки невольно сжались от злости, и проглотила очередную горькую слезу.
– Злата, я… - растерянно прошептал.
– Да я уже и так поняла, что ты…!
А говорил,«нету».
(скривилась от отвращения и обиды)
Живо закачал головой.
– Это не то… Это так… мимолетное.
– Я, видать,… тоже - мимолетное.
(резкий рывок, удар плечом в руку – и вырвалась из хватки; презрительный взгляд в глаза – и выскочила на улицу)
Что было духу, отчаяния и боли,
рванула, … куда глаза глядят, хороня прошлое.
Глава Тринадцатая. Перемены
Перекройте мне воздух,
задушите руками,
– запретите мне снова
верить
Запретите надежде
чуткой змеёю
в душу влезать
и плести интригу из снов.
Разорви мои вены,
растерзай мою плоть,
но не дай, тварь, ты сердцу...
чтить тебя вновь.
Буду громко кричать я,
не издавши ни звука.
Буду глохнуть в тиши,
буду раны нарочно дереть
– только так мне забыть всё…
Только так…
пережить мне суметь…
Закопай меня в яму,
и не ставь ты там крест,
пусть лишь ветер помнит
тайну боли тех мест.
Прочь, брысь, надежда...
Не роняй лживых слов…
Подвела, сука, снова,
Предала,
дав поверить…
… в любовь.
Сигареты стали привычкой.
От прошлой жизни остался только лишь красный, порванный клиновый лист.
Ушла из газеты. Хотела, было, уже все к чертям собачьим послать, все бросить, и уехать на родину.
(видимо, не мое, не сложилось, не найти мне здесь своего счастья...)
Да в последний момент все перевернулось. Жизнь журналиста взяла свое – появилось много знакомых, в том числе, известные личности. И так, в плену обстоятельств и волей случая, ребята из довольно-таки уже раскрученной рок-группы прослышали про мою тесную связь с музыкой, и пригласили к себе: сначала для участия в дуэте,выступить с новой песней, а затем, затем вовсе … на постоянную основу.
Я едва не пищала, не визжала от счастья, от невероятной радости, которая свалилась на меня, как снег на голову.
Мир вдруг вспыхнул жарким пламенем, сжигая боль, обиды и страхи прошлого, затуманивая дымом беспечности, веселья и безумия. Земля завертелась с огромной скоростью – и казалось, вот-вот выскочит из-под ног.
Все, чего давно сторонилась, чего не принимала и что строго осуждала, все, кроме наркотиков, стало моим. Оно так смело и настойчиво ворвалось в мою жизнь, что едва могла еще помнить себя, прежнюю.
Я думала, что наконец-то нашла себя. Нашла свое я, свое призвание. Нашла… счастье.
Каждый раз поднимаясь на сцену, каждый раз принимая в свою честь аплодисменты, оставляя на чужих майках, бумажках, открытых частях тела автографы, я погружалась в неведомый рай, транс,… мир беспечности и экстаза. Мир грез и сюрреальности, мир, где забываешь себя.
***
Но жизнь не стала сказкой. С притоком славы, признания, любви поклонников и поддержки новообретенных друзей, я бродила в тумане непонимания и тихой, монотонной, с хроническим покалыванием в душе, болью. Я сжигалась заживо желчью одиночества и упивалась ядом самобичевания.