Осень
Шрифт:
— Аска… — осторожно сказала майор, откладывая ложку в сторону. — Повернись, пожалуйста, в профиль. И волосы убери, чтобы я видела ухо.
Рыжая вздрогнула и уставилась на свои колени. Мисато собралась повторить более настойчиво, когда Аска неохотно повернулась, подставляя свету порозовевшее в тепле кабинета ушко. Кацураги несколько секунд смотрела на черный овал сразу за ушной раковиной, а потом высыпала в кипяток все, что было в сахарнице.
— На, размешай, — сказала женщина, вставая.
В кабинете было почти жарко, за окном барабанил и барабанил
За ее спиной бывшая подчиненная жадно пила чай, который был почти как сироп.
«Все-таки инспектор ублюдок», — подумала Мисато, оглядываясь на Аску. Девушка облизывала губы, и буквально на глазах оперативного командира во взгляде рыжей появлялось что-то. Что-то щемящее, веющее воспоминаниями о базе, о тех днях, когда одного капитана приходилось оттаскивать от другого, когда было солнце, и под прессом жаркого летнего полудня оба провинившихся пилота бодро таскали боезапас. Акаги курила, раздавая указания, а капитан Сорью, почти придавленная к земле патронным ящиком, смотрела вот так же: решительно, строго и оценивающе.
«Вру я себе. Сломалась ты, Аска. Только не в руках Кадзи, а раньше. Чуть-чуть раньше».
— Майор?
Кацураги поймала вопросительный взгляд, тряхнула головой и, со скрежетом оттащив стул, плюхнулась на него.
— Аска. Ты можешь сейчас поддержать разговор? Только серьезно.
Сорью пожала плечами и поерзала, словно притирая лопатки к спинке стула:
— Как скажете, майор.
— Да никак я не скажу. Кстати, первая новость заключается как раз в том, что ты мне не подчиненная.
Девушка моргнула, и Кацураги на секунду снова увидела ту уставшую, хотя все еще опасную кошку, которая сжалась в углу камеры. И майор ответила на невысказанное:
— Нет. Ты больше не под следствием. Официально пока что я взяла тебя на поруки, неофициально через пару дней дело закроют. Как там? «За отсутствием состава преступления».
— Но…
Аска поколебалась и все же выдавила из себя:
— Я никого не сдала, майор. Как так может быть?! Я ведь не сдала никого! — почти выкрикнула она.
— Успокойся. Ты вообще не при чем.
— То есть… Как это?
Мисато смотрела на изумленную и настороженную девушку и в каком-то смысле чувствовала благодарность за полную секретность планов Кадзи. Потому что после всего произошедшего пришлось бы рассказать рыжей, что дело против нее — это крохотная ступенька к свержению крупного начальства.
Ничего, так сказать, личного.
Кацураги смотрела на Аску и видела пилота, который ошибся всего раз — но в потрясающе неудачных обстоятельствах.
— Короче, — оборвала свои мысли майор. — Ты не под следствием, но ты отстранена.
Аска вздрогнула, но сейчас же собралась и кивнула — да и только.
— Ты уволена из армии, — жестко сказала Мисато, ныряя
— Аска, ты поняла, что я сказала?
— Так точно.
Мисато осторожно выдохнула сквозь зубы: «Нет, не перегорела. Не сломалась — просто слишком много накопилось. Она прошла точку невозврата, я бы могла бы ее сейчас ударить — и Сорью с таким же лицом дала бы сдачи».
— Аска, я заберу тебя назад, когда все уляжется. Но пока…
— Сколько мне надо продержаться?
— Месяц. Может быть, два. Завтра я с отделом уезжаю на испытание нового пилота. Да… Думаю, не меньше полутора месяцев.
Аска кивнула, легонько постучала ложкой по стенкам опустевшей кружки.
— Вы отдадите ему Еву Синдзи?
«О Боже…»
Только сейчас Мисато сообразила, что по-настоящему гложет девушку. Только сейчас — посмотрев ей в глаза.
— Ева-01 — единственная боеспособная сейчас машина, — ответила майор. — Сейчас достраивают Еву-03, и когда ты вернешься…
— Вы отдадите ему Еву Синдзи? — холодно повторила вопрос Аска.
Мисато досчитала до пяти и ответила ей в тон:
— Послушай, я не директор автопарка. Мне приказали взять единственного пилота на единственную машину. Так доступно?
— Так точно.
«Это сейчас была пощечина, — поняла Мисато. — Мне. Паршивка даже не хочет предположить, что я ее вытащила. Только и думает обо всех этих символах». Кацураги злилась. Сидящая перед ней девчонка столько времени морочила голову единственному человеку, согласному ее терпеть, изводила единственного командира, который снизошел до изобретения поводка особой длины. А оказавшись у разбитого корыта, вдруг стала страшно правильной.
«Ты позер и засранка, Аска».
— Значит так. Сейчас ты свободна. Получишь утром пособие в кассе и отправляйся в город. Не забудь в отдел персонала занести потом информацию, как тебя найти.
Мисато чувствовала себя отвратительно — словно в кабинет пришел предутренний ливень и принес из-за окна промозглую сырость.
— Хорошо, майор.
И снова это: снова тон, которым выдают пощечины. Девушка уже стояла у дверей, натягивая на себя казенный дождевик. Армия вместе с выходным пособием оставляла своим солдатам многое — не только шрамы.
— Да, Аска. Чтоб ты знала. Я тебя вытащила, потому что ты — то немногое, что осталось от Синдзи.
Аска замерла на секунду, прекратили плясать локти рук, застегивающих бесчисленные пуговицы. Девушка выправила волосы из-под воротника, неспешно одернула капюшон, и только после этого обернулась.
— Я видела, как он умирал, Мисато-сан, — просто и как-то даже сухо сказала Сорью. — Там, в Еве.
Кацураги смотрела, как рыжая оседает по дверной лутке, слышала, как она тихо говорит, говорит, говорит… Хотелось прервать ее смехом: так не бывает, это слишком красиво и жестоко. Хотелось прервать ее пощечиной и бить до тех пор, пока не появится искра мысли в опустевшем взгляде. Хотелось просто зажать уши.