Осеннее равноденствие. Час судьбы
Шрифт:
плыла негромкая, старая жалоба матери.
Габрелюс прислонился спиной к ольхе, всмотрелся в Вардуву, вслушался в ее разговор. Потом поднял голову к небу, большому-пребольшому, усыпанному серебристыми звездочками. Стоял так, глядел на эти небесные дали. Одна звездочка замерцала и упала в черную тьму. Кто-то умер, вспомнил Габрелюс слова покойной бабушки. И еще вспомнил: «Выше, моя звезда, выше… Не упади, ради бога не упади». И повторил сам: «Выше,
Чуть свет он, поцеловав руку отцу, матери, взяв котомку с краюхой хлеба и кислыми яблоками, отправился в путь, прошептав: «Не поминайте лихом…»
— Господи, ты хотел покарать меня и покарал, но я иначе не мог, пойми меня и помилуй, — три года спустя молился Габрелюс своими словами, родившимися в суровой дороге; дорога эта не вела к родным местам, а сворачивала в сторону, к Пруссии, все дальше от Вильнюса и от родного села, где его подстерегала петля виселицы…
Их поредевший отряд казаки окружили возле Кайшядориса в лесу Жасла, и Габрелюс с приятелем Йокубасом Либанскисом чудом вырвались из железного кольца. Скрыли их крутые обрывы речки, густой ельник и смеркающийся вечер. Хлопали выстрелы, ржали лошади, а они все бежали и бежали. Упав под кустом можжевельника, лежали, вслушиваясь во тьму, и вставали опять. Следующей ночью, уже под утро, добрались до Немана. Грязные, в рваной одежде, с исцарапанными в чащобе лицами.
— Вот тебе и свобода, вот тебе равенство и братство, все, о чем я говорил, — жалобно вздохнул Либанскис, свалившись под сосной. Крупное его тело как-то обмякло.
Тихо шумел лес, бормотал Неман, спокойный и грозный, скрывая в темноте противоположный берег. Их бросило в озноб.
— Габрелюс, ты не жалеешь, что все так?
— Отдышаться не могу. Мне страшно, Йокубас.
— Я теперь думаю, имели ли мы право бежать.
— Может, вороны уже глаза бы клевали нам…
— Зато мы были бы все вместе. Ведь давали присягу…
— Вот ягоды, попробуй, Йокубас.
Они шарили в потемках по мху и траве, собирая мелкую бруснику.
— Габрелюс, а ведь не все еще кончено, — через добрый час изменившимся голосом сказал Йокубас Либанскис, сын переплетчика из Вильнюса. — Казаки нас могут саблями зарубить, известное дело, но ведь свобода… Свобода, Габрелюс, над нами… над всей Европой… Будто солнце единое, всем она светит, и ломается лед, и тает. Прежде всего по краям теплеет вода, пробуждается жизнь. Вот засияет солнце, и мы опять…
Фыркнула лошадь. Габрелюс пожал руку Либанскису, вскочил, прислушался. Задевая за корни деревьев, стучали копыта лошадей.
— Бежим! — просипел Габрелюс. — За Неман.
Они скатились с обрыва к воде, сбросили одежду, сняли башмаки, и Габрелюс первым бросился в воду, поторопив Йокубаса: живее, мол. Течение подхватило его и устремило вдаль. Ледяная вода сковала суставы. С берега хлопнул выстрел. Будто брошенный камешек булькнул в воде возле самого плеча.
Еще один выстрел. И еще. Где же Йокубас? Подняв голову, Габрелюс огляделся. Ничего не увидел — кругом бурлила вода. Может, пустился вплавь по течению?
Выбравшись на берег, Габрелюс бежал, спотыкаясь об острые камни, искал взглядом Йокубаса. Окликнул вполголоса. Подождал и опять окликнул. Ответа не было. Потом увидел стожок сена. Подбежав, стащил с себя исподнее, выжал и горстью колючей осоки принялся растирать голое тело. Тер долго,
Женщина, пришедшая рано утром доить коров, нашла его в хлеву. Как он оказался там, не мог вспомнить даже позднее, когда все уже обошлось. А пролежал пластом целый месяц, до дня поминовения усопших. Вдова, будто сына, выхаживала его, а соседкам рассказывала: сын сестры (у нее была сестра, жившая где-то далеко). Габрелюс даже словом не обмолвился, что с ним стряслось, но вдова и не заставляла его рассказывать, сама понимала — от властей убегал парень, от войска спасался. «Мой сынок уже семнадцатый год в рекрутах. Хоть бы весточку прислал, господи, господи…» — охала женщина.
После рождества Габрелюс ошивался на базаре в Пренае, среди саней, груженных мешками зерна, увядшими яблоками и копченым салом. Мужик в сермяге смахивал с усов иней, жевал стебелек высохшего клевера.
— Батрак не нужен, хозяин?
Широкий рот не спеша перемалывал стебелек.
— Батрак не нужен, спрашиваю?
Мужик плюнул зеленцу под ноги Габрелюсу.
— Кота в мешке не покупаю.
Габрелюс заговаривал с другим мужиком, заговаривал с третьим, выбирая таких, что сидели пошире развалившись на санях. Потом остановился перед стариком, который, по-видимому, все уже распродал и неизвестно почему торчал, попыхивая люлькой и тупо глядя перед собой гноящимися глазами.
— Как базар, хозяин?
— Чего-чего? — приподнял тот женский платок, которым обвязал голову под заячьим треухом.
— Хорошо ли удалось продать?
— Продать? А чего это я продал?
Габрелюс растерялся — нарвался на бедняка, оказывается. Да вроде не похож.
— Мешки пустые; видать, зерно продали.
— Мешки? Зерно? Ну и что, если продал?
— Много выручил?
— А что?
— Хозяин… Я только хотел… Да с вами столковаться нельзя.
— Чего хотел? — Блеснули глаза старика, добродушно приоткрылся рот. — Говори, чего хотел!
— Да вы меня за прощелыгу считаете.
— Мало ли в Пренае прощелыг! Говори, раз уж пристал ко мне.
Габрелюс предложил себя в батраки. Недорого возьмет. Сколько хозяин даст — хватит.
— Сам-то откуда?
— Валуцкене из Алькснякемиса знаете?
— Такой не знаю, но про Алькснякемис слышал. Значит, Валуцкас будешь?
— Нет, я сын сестры Валуцкене. Габрелюс Йотаута.
— Так чего ты хочешь?
— Служить хочу.
— А почему у меня?
— Не знаю. Вы добрый человек.
Старик опять осклаблился, крякнул, зажал между колен кнутовище. Или сам он мешком трахнутый, подумал Габрелюс, или любитель над другими посмеяться.
— Хомут у лошади сполз, надень, — сказал старик.
Габрелюс ловко привел сбрую в порядок.
Старик хмыкнул, уставился на свои руки в толстых варежках. Габрелюс не стал отходить от саней.
— Бабу свою жду, — буркнул наконец старик, и Габрелюс понял: все будет хорошо.
Когда появилась женщина с горящими от мороза щеками, прямая и тоненькая, в полушубке, Габрелюс подумал: дочка старика. Но старик так яростно накинулся на нее, что не осталось сомнения — жена. И стал допрашивать: где была, что делала, кого встретила, с кем говорила, что сказала?..
Перекресток
Проект «Поттер-Фанфикшн»
Фантастика:
фэнтези
рейтинг книги
