Осенний лист или зачем бомжу деньги
Шрифт:
Часть III.
Замочить в сортире.
1.
Надя приехала неожиданно, не предупредив Гошу по телефону о том, что решила сократить свое пребывание у родителей и провести праздники дома. Не позвонила…
Хотя, что-что, а это не в ее характере, проверять. Услышав звонок в дверь, Мотовило подумал, что это Сидоров вернулся от Самсонова.
Больше-то кому? Если бы на службе что стряслось, так его бы по телефону вызвали.
– Наденька?
– Картина Репина 'Не ждали'?
– лукаво улыбнулась Надежда.
Клетчатая сумка, стоящая у ее ног весила не меньше килограммов тридцати. Как она ее только доперла?
– Тут сало и мяса немного. Папа кабанчика к праздникам заколол. И так, кое что - варенец, творог, сметаны банка…
– Что же ты не позвонила? Я бы встретил. Тяжесть какая!
– Гоша одной рукой легко подхватил сумку, а другой приобнял жену за талию и чмокнул ее в прохладную с улицы щеку.
– А что тяжесть? С вокзала до такси донести помогли, а живем мы с тобой на первом этаже.
– Кто это…помогли?
– спросил Мотовило, поставив сумку рядом с обувной тумбочкой, и помог жене снять пальто. Потом повернул Надю к себе лицом и, заглянув ей в глаза, наигранно грозно спросил: - Кто помог? Что за помощники такие выискались? А ну, признавайся!
– Попутчики, - улыбнулась Надя.
– Наши, деревенские. Семен и Ольга
Ситниковы, соседи наши в Холмах. Они в город к сыну погостить приехали. А ты что, ревнуешь?
– А как же? Конечно, ревную. Если ревную, значит люблю. А что это ты вдруг вернуться решила? Соскучилась?
Надя вздохнула, и устало опустилась на тумбочку. Георгий присел на корточки и стал расстегивать молнии на ее сапогах.
– Да к родителям моя младшая сестра, Маринка приехала из района, - грустно сказала Надежда.
– С мужем и маленькими дочками-близняшками.
Полна изба народа. Визги, писки. Старикам с внучками возиться в радость. А я что? Погостила, рассказала все о себе. Да особо и рассказывать-то нечего… Вот и решила. Родителям не скучно будет с
Маринкой и девчушками, а ты тут один…
Георгий уловил в словах жены скрытую боль и обиду на свою бездетную жизнь, на то, что она не может приехать к родителям вот так, как ее сестра, с мужем и ребенком. Или ребятишками.
– Ну и молодец, что приехала, - сказал он, поднимаясь и привлекая
Надю к себе и щекоча ее ухо своими рыжими колючими усами.
– Я соскучился страшно. Не представлял, что мне тут одному целых три дня делать? С ума сойти можно от одиночества и безделья. Праздник этот дурацкий придумали - День народного единства, годовщина изгнания из
Москвы польских интервентов. Кстати сказать, триста девяносто третья. Непонятно, как этот праздник отмечать? Думал, может,
Надя хмыкнула, поняв, что Гоша пытается отвлечь ее от грустных мыслей, развеселить. Но получилось у него это несколько неуклюже, даже грубовато. Впрочем, Надя уже давно привыкла к его ментовскому юмору и не обижалась.
– И что не вызвонил?
– усмехнулась она.
– Так лучше тебя-то мне все равно не найти. Нет таких ни одной. На всем белом свете.
Вдруг Надя принюхалась и наморщила носик:
– Ты что, мусор забыл вынести?
– Это… Я мусор вынес. Утром еще.
– А чем так…пахнет? Накурено и…мусором каким-то…
– Я сам - мусор, - задумчиво пошутил Мотовило.
– Тут…, видишь какое дело, родная… У нас…э-э-э…в некотором роде тоже полна изба народу…
– Не поняла.
Надя решительно встала и прошла через зал в спальню. Убедившись, что ни в зале, ни в супружеской опочивальне никого нет, вернулась в прихожую.
– Они там.
– Мотовило сделал страшное лицо и указал пальцем на закрытую дверь в кухню.
– Проголодались?
– с иронией в голосе произнесла Надя и открыла дверь.
Сидящие за кухонным столом Окрошка и Альфред поднялись. Вернее, встал Альфред, а Окрошка только попытался, но не смог, он был уже изрядно пьян, а костыли стояли в углу, за его спиной, но он забыл, где они стоят.
– Здравствуйте, - поздоровалась Надя.
Окрошка икнул и судорожно кивнул головой:
– Здрасьте.
– Добрый вечер, - поздоровался Альфред, смущенно улыбаясь, и вдруг замер, улыбка сползла с его губ, а смущенность сменилась растерянностью.
– Наденька?
– Альфред…Аркадьевич?
– Надя тоже растерялась.
– Э, да я вижу, вы знакомы…, - удивленно произнес Мотовило.
Надя покраснела и сказала Георгию, словно оправдываясь:
– Альфред Аркадьевич работал на 'Искре'…
– Он и сейчас там…в некотором смысле работает.
– Мотовило подошел к столу и, взяв свою рюмку, залпом выпил.
– А когда он там работал в прямом смысле, у вас естественно был роман.
– Нет!
– ответила Надя излишне поспешно.
– Никакого романа между мной и Альфредом Аркадьевичем не было.
– Честное слово, Георгий Иванович, - поддержал Надю Альфред.
– Не было. Ничего такого не было.
– А эдакого?
– Да вообще ничего!
– воскликнул Альфред с жаром и тут же осекся, натолкнувшись на напряженный, но слегка насмешливый взгляд серых
Наденькиных очей.
– Да ладно, не важно, - сказал Мотовило.
– Было, не было. Если и было, то давно.
– И подумал про себя: 'Впрочем, я и сам знаю, что ничего эдакого не было. Чай, девицей Наденьку взял', и еще подумал, посмотрев на смущенного Альфреда: 'Лишь бы сейчас ничего неожиданного не приключилось, не вспыхнуло бы чего между ними. Искра какая-нибудь. Не вспомнилось бы старое увлечение!'.