Осенний лист или зачем бомжу деньги
Шрифт:
Сидоров прислушался. Снаружи, откуда-то издали действительно доносились звуки тяжелого рока.
Это хорошо, подумал он, что абреки приехали сюда как на прогулку.
Они решили, что Альфред для них легкая добыча, а на бомжей стоит только цыкнуть и дело будет сделано - все бродяги разбегутся, как тараканы по щелям. Так бы оно и случилось, если бы рядом с Альфредом не было их - бывшего десантника Сидорова и отважного воина-интернационалиста Окрошки с автоматом Калашникова.
Сидоров вышел наружу и, зайдя с левой стороны развалин, незаметно подобрался
Музыка рвалась из динамиков через слегка приоткрытое стекло. Вместе с музыкой из щелки тянуло дымком сигареты с марихуаной. Сидоров хорошо знал этот запах, приходилось пробовать в молодости.
Сидоров положил автомат на бетонную плиту в тень, вытащил из-за пояса беретту, привел ее в боевое положение и, спрятав пистолет за спину, уже не таясь, подошел к машине и решительно постучал в окно.
– До города не подбросите?
Чеченец вытаращил глаза от возмущения. Он сделал щель пошире и закричал, перекрикивая музыку:
– Шакал! Ты что, савсэм абарзэл? Я на таксиста пахож, да?
– Вылитый, - ответил Сидоров и выстрелил чеченцу в голову.
Вернувшись в цех, он увидел, что никто не разошелся. Все слушали
Окрошку, который стоял посреди цеха, окруженный бомжами, и описывал поединок с чеченскими отморозками, не забыв в повествовании отвести главную роль себе любимому.
– Если б не я, все! Пи…ец пришел бы и Ляксеичу и его родственнику, Альфу этому. Я всегда чую, когда жареным пахнет.
Автомат на изготовку, дверь костылем вышиб и как дал! Думаю, эх,
Ляксеича бы не зацепить! Но ничего. Прицельно стрелял - по черным головам. Как в Афгане по душманам…
Сидоров подошел к собравшимся. Бомжи расступились, пропустили его внутрь круга.
– А я че? Рассказываю тут, как дело было, - оправдываясь, сказал
Окрошка и засобирался.
– Пойду, посмотрю, как там Альф. Обосрался небось с перепугу…
– Подожди. Тоже послушай.
– Сидоров повел головой, всматриваясь в тревожные лица бомжей.
– Братья! Вольные люди! Подвел я вас. Привел в дом беду. Бежать вам надо, мужики! Уходите кто куда! Надеюсь, уляжется все скоро. Вернетесь, и как прежде жить будете. А сейчас уходите. Прямо сейчас. Не могу вам всего объяснить, но прошу - уходите. Опасно здесь оставаться. С минуту на минуту сюда враги пожалуют. Ничего с собой не берите, если у кого есть, что взять. Я тоже ухожу. Дай бог, останусь в живых, свидимся.
– А я?
– не понял Окрошка.
– Я на костылях далеко не убегу.
– С нами пойдешь, - пообещал Сидоров.
– Ну, с тобой Ляксеич, это, пожалуйста. А так - нет.
Люди стояли, расходиться не хотели, ждали еще каких-то слов, но
Сидоров больше ничего им не сказал, быстро ушел наверх, а через минуту они с Альфредом уже шли к джипу. Окрошка ковылял следом.
–
– Вот морда уголовная! Знаю, куда он намылился. Все из цеха, а он котомку взял свою и стоит. Ждет, когда все выйдут, чтобы в бомбоубежище укрыться.
Ляксеич?
– Что?
– А может, и нам надо было в каземате отсидеться?
– Нам некогда отсиживаться. Действовать надо.
– Оно, конечно, действовать кому-то надо. Но почему нам? Мы что, мало повоевали? Мало мы этих черножопых на тот свет отправили? Трех аж! Одного ты, Ляксеич, и я двоих завалил. Одного прям в жопу в его черную. Хватит с нас, можить, геройств этих? Сидели бы себе сейчас в бомбоубежище… Тепло, светло и мухи не кусают. Оружие под боком…
Ой! Это кто? Кто это тут валяется?
– Четвертый чеченец.
– Четвертый? Это ты его? Ну, ты молоток, Ляксеич! Как и я, двоих завалил. А я чуть об него не запнулся…
– Давай, забирайся, вояка на заднее сидение. Там тебе с костылями удобней будет. Поехали.
Альфред, открыв переднюю дверцу и ступив на подножку джипа, спросил глухим замогильным голосом:
– Это что, кровь?
– Клубничный джем.
– Сидоров пошарил в бардачке и, вытащив тряпку, сунул ее Альфреду.
– На, вытри. Испачкаешь новое пальто.
После секундного замешательства Альфред нехотя взял тряпку и, пересилив отвращение, вытер сидение и стекло дверцы.
Когда они въезжали в город, часы показывали девять, и было совершенно понятно, что на встречу с арендодателем они опоздали.
– А куда мы едем, Ляксеич?
– подал голос с заднего сидения Окрошка.
К Мотовило? Если бы Сидоров был один, он так бы и сделал. Но с ним было еще двое. Гоша, конечно, не откажет, но три нежданных гостя, это, считал Сидоров, было перебором.
Не знаю, хотел ответить Сидоров, но, взглянув в зеркало заднего вида и увидев беспечные Окрошкины глаза, в которых не было даже проблеска обеспокоенности за свою судьбу, только спокойное и покорное ожидание того, что на этот раз прикажет его начальник и отец родной, передумал.
– Сначала надо машину бросить, - сказал он.
– Гаишники остановят, а у нас ни паспортов, ни прав, ни доверенности.
Сидоров свернул в неосвещенный переулок, прижался к обочине и заглушил мотор.
– Эх, - кряхтя, сказал Окрошка, выбираясь из машины, - опять ножками топать. А классно все-таки на джипе кататься! Комфорт.
Давай, Ляксеич, динамит продадим и такую же тачку купим.
– По помойкам будем на джипе разъезжать?
– усмехнулся Сидоров.
– А мы еще автоматы продадим. Бирюк говорил, что на них две фуры сайры можно купить. Две фуры нам не надо, а одну можно прикупить. А на остальные хлеба, картофана, риса и прочей шняги. Нам втроем год можно, не работая прожить. Легко.
– Втроем? А остальные?
– А они-то тут при чем? Кто бомбоубежище надыбал? Мы с Альфом. А ты, Ляксеич - старшой. Тебе всяко доля положена…А на джипе мы будем в магазин за водкой ездить.