Осенний лист или зачем бомжу деньги
Шрифт:
– Ам-ням-ням, - пробормотал Никита Иванович совершенно неразборчиво и упал головой в овощи. Струя из раздавленного помидора брызнула через весь стол.
– Посади его прямо, Мрак, - приказал Пархом.
– Не люблю, когда в продуктах посторонние предметы валяются. Захочешь закусить, а в тарелке мусор. Гы-гы-гы! Мусор! Мусор-то - это ты. А прокурор… -
Пархом склонил голову набок и критически посмотрел на пьяного
Малюту.
– Слабак наш прокурор. Менять надо.
' А может, я зря Пархома грохнуть
– подумал Мараков.
–
Может, поторопился я с выводами? Может еще послужить Пархому и себе на благо? Вроде бы Пархом неплохо ко мне относится, ценит меня и ни в чем не подозревает. А вот прокурора заменить решил. Может, с новым прокурором у меня отношения сложатся, и мы одна команда будем? И может…'.
Додумать он не успел, за воротами заливисто просигналила машина, оборвав его душеспасительные мысли.
– Вас ист дас?
– крикнул Пархом охраннику, который уже открывал ворота настеж.
– Дэвушку заказывали, вот ее Шамиль и прывез, - откликнулся бородатый секьюрити.
– Какую девушку?
– Почему-то Маракову стало вдруг душно.
– Вы же,
Максим Игоревич говорили, что у нас мальчишник…
В ворота въехал джип и из него вышел начальник пархомовской безопасности Шамиль и еще один чеченец, а за ними из машины выбралась перепуганная Янка, бледная, как полотно, подталкиваемая сзади третьим абреком.
Мараков совершенно потерялся, а Пархом ухмыльнулся:
– Конечно, мальчишник. А какой мальчишник без блядей?
– Но…
– Я, Мрак, хочу все вопросы за один вечер решить. Давай-ка, колись
– что против меня со своей полюбовницей удумали? Какую такую бяку решили сотворить?
– Какую бяку…?
– промямлил полковник.
– Вот именно, какую? Шамиль, давай куколку сюда.
– Пархом поманил рукой.
– Битте! Присаживайся Анюта. Тебя же Анной зовут. Анна
Ивановна Кучкина по паспорту. А Яна - это просто кличка.
Профессиональный псевдоним. Аня-Яна. Слева направо - Аня, справа налево - Яна. Что пить будешь, Аня-Яна?
Янка отрицательно покачала головой.
– Ну, тогда что? Перекурим что ли? И приступим к допросу.
Пархом сунул одну сигарету себе в рот, вторую вставил в трясущиеся
Янкины губы, пошарил себя по карманам в поисках зажигалки. Мараков сам не понимая, что делает, достал свою чудо-зажигалку и дал прикурить Пархому. Янка свою сигарету выронила. Она упала ей на колени и скатилась на землю.
– Дай-ка…, - Пархом протянул руку к полковничьей зажигалке, взял ее, поднес к глазам.
– Эй, кто-нибудь! Включите прожектор. Не видно ни хрена!
Яркий луч света упал на стол моментально.
– Китайское говно?
– удивился Пархом.
– Мрак! Ты же серьезный человек, а таким барахлом пользуешься!
– Пощелкал зажигалкой и бросил ее на стол.
За воротами снова раздался сигнал
– Кто на этот раз? Я больше никого не приглашал.
– Дверь привезли. Устанавливать будут.
– Какую дверь?
– Железную. В подвал.
– А там что, двери не было?
– Гамлет вчера доложил, что под бассейном, в техузле двери нет. Я распорядился изготовить и поставить.
– Понятно.
– Пархом повернулся к Янке.
– Вернемся к нашим баранам?
Янка вся тряслась от страха перед тем, что ее ждет.
– Замерзла? Ладно. Сейчас дам команду готовить фейерверк.
Посмотрим, полюбуемся и спустимся в мою секс-камеру греться. Не забыла ее еще? И Махмуда с собой возьмем. А господин полковник зрителем будет…
Террористы-мстители отошли на безопасное расстояние, метров на сто от врезки.
– Можно я нажму, - попросил Альфред.
– Разрешите? Я должен. Это я должен сделать. Ведь он не только Сидорова. Пархом жену мою убил. То есть…жену Алексея… То есть…
Бирюк посмотрел на Окрошку. Тот долго не отвечал, раздумывал.
Потом кивнул головой:
– Пусть он.
Бирюк протянул Альфреду мобильный телефон. Альфред нащупал нужную кнопку, зажмурился и прошептал:
– За тебя, Катенька! За тебя, Леша! За всех погибших от рук Пархома!
И нажал кнопку вызова.
Все замерли.
Секунда. Две. Три… Пять!
Ничего! Взрыва не последовало.
Альфред снова и снова нажимал кнопку. Ничего.
– Может, ты не правильно сделал этот дегенератор?
– расстроенным тоном спросил Бирюка Окрошка.
– Все я правильно сделал. Я его проверял прежде, чем на пластит установить. Все нормально работало. Мы его с Альфредом вместе устанавливали. Прочно установили, Альфред не даст соврать. Может, крыса, ешкин кот?
– Мимо бежала, хвостиком махнула?
– ехидно спросил Окрошка.
– Запросто, - строго ответил Бирюк.
– Крыс там достаточно было.
…Ну, что? Надо назад идти, проверить. Кто пойдет? Желающих нет?
Тогда…
У Альфреда бешено заколотилось сердце. Ведь это он должен идти! Он и никто другой. Кто, если не он? Старик Бирюк? Одноногий Окрошка?
Нет, идти должен молодой и сильный… Альфред не считал себя сильным, но… он должен идти, некому больше. Альфреду даже прислушиваться к себе не надо было, он и так знал, что идти он не хочет. Боится. И ему вдруг стало стыдно. За свою слабость, за свой страх, за нерешительность. Вспомнилось: в жизни всегда есть место подвигу. Он должен идти и совершить…ну, если не подвиг, то хотя бы поступок. Может быть, единственный поступок за свою вялую и никчемную тридцатитрехлетнюю жизнь. Может быть, самый главный поступок! Может быть, последний?