Осенний лист или зачем бомжу деньги
Шрифт:
Где же нога? Как же Янка без ноги теперь будет, подумал полковник и тут же пришел в себя.
Все! Теперь-то абсолютно точно, что своей недвижимости в Турции он лишился навсегда. И ему сразу стало легко, словно тяжелый камень свалился с души.
– Интересно, а прокурор-то жив?
– спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Янка твоя - самоотверженная девушка, - серьезно сказал Пархом.
–
Телом своим прокурора закрыла. Спит, небось, Малюта.
Мараков откинул безвольное тело Янки, похожее на одноногий
– Не-а, не спит, - сообщил он Пархому, заметив острый кусок керамической черепицы с крыши пархомовского особняка, застрявший у
Никиты Ивановича в горле.
– Мертвый он.
– Для верности Мараков проверил у Малюткина пульс.
– Да?
– вяло, без интереса отреагировал Пархом.
– Ну и хрен с ним.
Все равно я его менять собирался.
К ним подошел Шамиль. За его спиной стояли оставшиеся в живых чеченцы. Мараков насчитал восьмерых.
– Мы уходим, - коротко сказал Пархому начальник охраны.
– Как это уходите? Куда уходите? А как же контракт?
– Что контракт? Мы тебя, Пархом охранять нанимались, а умирать не подписывались. Умереть мы и у себя в горах можем.
– А ты не горячишься, Шамиль?
Шамиль промолчал, но было ясно, что он уже все решил и уговаривать его бесполезно.
– Ну и валите!
– рассердился Пархом.
– Только не рассчитывайте на бабки. Ничего вы у меня не получите. Контракт вы нарушили, значит, хрен вам, а не бабло!
– А вот это ты горячишься, - возразил Шамиль.
– Звони колобку, пусть деньги готовит. Для всех. Для мертвых тоже.
Шамиль кивнул своим, и они пошли к воротам. Пархом посмотрел им вслед и плюнул на землю. Сказал зло, но тихо, так, чтобы его не услышали чеченцы.
– Твари, чернозадые! Вовремя я их с охраны банка снял. Как чуял…
Вот он, удобный случай, подумал полковник Мараков. Они с Пархом остались наедине. Найти зажигалку и… А можно и без зажигалки обойтись. Свернуть головенку, да и концы в воду. А зачем, подумал тут же, теперь-то зачем? Нет, полкан, надо деньги зарабатывать. Без
Пархома ты - никто. Генерал-майор без пяти минут? Ну и что?
Генеральская зарплата конечно лучше полковничьей, но разве это деньги?
Зажигалка валялась на земле, рядом с сигаретой, выпавшей из губ
Янки. На мундштуке темнело пятно от помады, но может быть, это была грязь. Пархом поднял сигарету и зажигалку, подул на сигарету, сдувая мусор и крошки земли, закурил. Выдохнув в морозный вечерний воздух струю дыма, спросил:
– А неплохой получился фейерверк, а Мрак? Дас ист фантастиш!
И расхохотался. Хохотал долго, не меньше минуты. Мараков с тревогой подумал: а вдруг Пархом сошел с ума? Это бы совершенно ни к чему. Но Пархом, отсмеявшись, вытер слезы и серьезным тоном спросил:
– А это не твоя работа, Мрак?
– Максим Игоревич!
– обиженно произнес полковник.
– Да понимаю, не твоя. Ты не камикадзе.
– Максим Игоревич, с чего это вы взяли…?
– …Интересно, какую ты мне смерть готовил?
– продолжал Пархом, не обращая внимания на возмущения Маракова.
– И где, и когда?
Наверное, на ипподроме. Больше меня тебе достать негде. Не здесь, же в моем…бывшем доме. Сюда тебя с оружием не пропустили бы.
Сигарета видимо отсырела пока лежала на влажной земле, потухла.
Пархом размял ее немного и хотел снова прикурить, но взгляд его прилип к зажигалке.
– Мрак! А ты же не куришь. Зачем тогда зажигалку с собой приволок?
Да такую дешевую, китайскую… - Пархом оторвал взгляд от зажигалки и подозрительно посмотрел па Константина Леонтьевича.
– Мне на зоне кореш один рассказывал о шпионских штуковинах, закамуфлированных под китайский ширпотреб. Авторучки, игрушки разные, зажигалки…
– Максим Игоревич…
– Как она в боевое положение приводится?
– Я не для вас… Я в целях самообороны…
– Как?
– Там… На рукоятке… Винтик…повернуть. Но я, правда, ничего сегодня не собирался… Я…
Пархом усмехнулся и ногтем повернул винтик.
– Если не сегодня, так в другой день замочил бы, - сказал он.
– А я откладывать дела не люблю.
Он поднял пистолет и прицелился полковнику в переносицу.
– Не надо, не убивайте. Прошу вас, Максим Игоревич. Я не хотел вас убивать. Я…
Мрак замолчал. Он отчетливо понял, что сейчас умрет. Последней мыслью полковника, промелькнувшей в его голове перед тем, как Пархом нажал на курок, была мысль о его несбывшейся мечте. Белоснежная красавица яхта уплывала от него за горизонт синего моря, скорей всего Эгейского.
Он умер не сразу, не в ту же секунду. Только почувствовал колючий удар в лоб, словно пчела сходу ужалила, и силы вдруг покинули его большое тело. И в глазах потемнело.
– Сожгу-ка я тебя, Мрак, - услышал он как сквозь толстый пласт ваты и почувствовал, что куда-то движется.
Ему становилось все теплее и теплее. Стало жарко. Как в августе в
Турции, еще жарче, как, наверное, в июле…
9.
Голова у Сидорова уже не кружилась, только чуть-чуть тянуло швы на спине и на лбу под пластырем.
– Я его не отправлял туда, Ляксеич, - оправдывался Окрошка.
– Альф сам вызвался. Скажи, Бирюк.
– Да, точно, - подтвердил Бирюк.
– Альфред сказал, что это он должен сделать.
– Эх, вы…, - вздохнул Сидоров, - террористы. Меня надо было дождаться.
– Мы ж думали, что ты мертвый, Ляксеич… Между прочим. Вот… -
Окрошка достал из-за пазухи лакированный туфель, потряс им в воздухе, будто предъявлял вещественное доказательство своим словам и повторил: - Вот.
Сидоров кивнул головой: