Осенний лист или зачем бомжу деньги
Шрифт:
– Я, - решительно сказал Альфред.
– Я пойду.
– Ты?
– удивился Окрошка. Старый вор пожал плечами.
– Да, я. Я должен.
– Ну…, иди. Что ж?
– Я мигом!
– И Альфред побежал, зажав в руке мобильный телефон и пытаясь не думать о подстерегающих его в темноте опасностях.
– Эй!
– крикнул ему вдогонку Бирюк, но Альфред не услышал - гулкий звук его шагов в тоннеле и стук сердца в ушах заглушил окрик.
– Че такое, ешкин кот?
– не понял Окрошка.
– Тьфу,
– Альфред мобилу с собой унес. Да и ладно, хрен с ней. Все равно назад вернется…
О фонарике Альфред забыл. До врезки он добежал по лучу, который
Бирюк заботливо пустил по низу стены, подсветив ему дорогу, а вот свернув в боковое ответвление, ведущее к подвальному помещению под бассейном пархомовского дома, оказался в кромешной темноте. После своего третьего посещения этого места, путь к нему Альфред помнил наизусть. Шел, нащупывая повороты. Было страшно. Пугала темнота.
Казалось, что она наполнена призраками, и тени усопших были страшнее крыс-мутантов.
Вскоре он стал различать свет. Страх не прошел, и Альфред помчался, подгоняемый своим страхом настолько быстро, насколько это позволяли ему сделать узкое расстояние между стенами коридора и низкий потолок, о который он запросто мог разбить голову. Вбежав в помещение техузла, Альфред лихорадочно осмотрелся. Детонатор валялся рядом со штабелем, составленным из десяти брусков пластита
(кровожадный Окрошка все-таки настоял на своем). Либо они с Бирюком плохо закрепили детонатор, либо это действительно крысиных лап дело.
Альфред слышал шебуршание и попискивание в углу, а когда он вошел в помещение техузла, черная тень метнулась в сторону от штабеля взрывчатки. Крыса, это всего лишь крыса, успокоил он себя. Не крыса-мутант, а самая обыкновенная подвальная крыса.
Установив детонатор на другой шашке и, убедившись, что он крепко в ней сидит, Альфред собрался в обратный путь, даже перекрестился. И вдруг он услышал шум снаружи - громкие шаги и неясный звук голосов.
Альфред похолодел. Бежать! Спасаться!
Но убежать он не смог, ноги отнялись. Альфред съехал по стене на пол. Вспыхнул свет, который показался ему ослепительным, и он зажмурил глаза.
– Эй…! Ты что здэс дэлаешь, сабака?
– услышал Альфред грозный оклик.
– А это что такое?
'Неужели вот так…? Неужели так скоро?'
Альфред нащупал на телефоне кнопку вызова и еще крепче сжал веки.
– Эй, Шамиль! У тебя все готово?
– Готово, - спокойно ответил Шамиль стоящий в глубине сада в окружении десятка черных боевиков и белых статуй.
– Огонь!
– скомандовал Пархом
Раздался такой грохот, что его наверняка услышал каждый человек в городе. Дом Пархома взлетел на воздух и рухнул в огромную воронку, которая вполне могла сойти
Он потерял сознание…
Окно в процедурном кабинете, оборудованном под больничную палату, лопнуло. Эдика, стоящего у окна, с ног до головы осыпало осколками.
Он резво отпрыгнул от окна и возмущенно воскликнул:
– Ни хрена себе! Что это еще за маневры?
Правая сторона его лица была в крови, посекло осколками.
– Это не маневры, - качнул забинтованной головой Сидоров.
– А что ж это за хрень?
– Это Альфред с Окрошкой Пархома взорвали…
Константин Леонтьевич открыл глаза и прямо перед собой увидел бледное лицо Пархома. Щека у него была грязной, а дубленка на плече дымилась.
– Живой?
– хрипло спросил Пархом, похлопывая себя по плечу, пытался затушить тлеющую замшу.
Мараков скорее понял, чем услышал Пархома.
Пархом не стал помогать полковнику подняться с земли, шатаясь, пошел к тому месту, где раньше стоял стол и, подняв одно из опрокинутых пластиковых кресел, отряхнул сидение и уселся, закинув ногу на ногу.
Мараков приподнялся на локтях, сел, тряхнул головой и скривился от боли. Болела не только огромная шишка посредине черепа - давило виски, ныл затылок, шумело в ушах. Полковник огляделся. На месте дома возвышалась куча обломков, они горели. Горел и перевернутый джип. У джипа лежал труп одного из чеченцев и тоже горел. Огонь освещал все вокруг, его блики играли на лицах 'куртизанок'.
Казалось, что гипсовые дамы гримасничают и смеются. В дальнем конце сада стоял Шамиль со своими боевиками. Они о чем-то тихо разговаривали по-своему, поглядывая в сторону Пархома.
– А где…?
– выдавил из себя Мрак, и свой собственный обычно громкий командный голос показался ему слабым, как у умирающего.
– Анна Ивановна? Тут она, за столом.
– За столом?
– полковник посмотрел на лежащий кверху ножками стол.
На земле за ним действительно лежало что-то бесформенное.
– Рядом с Малютой, - хохотнул Пархом и взглянул через плечо на эту бесформенную кучу.
– Верней, на нем. Как два голубка. Лежат, обнявшись.
– Цела?
Пархом снова посмотрел через плечо и ответил:
– Почти. Гы-гы-гы.
Мараков кряхтя, поднялся и подошел к перевернутому столу.
Янка лежала на прокуроре, голова ее была неестественно повернута в сторону. Более чем на девяносто градусов. И у нее не было одной ноги, где-то по колено. Мараков огляделся в поисках Янкиной ноги, но нигде ее не увидел.