Ошибка Пустыни
Шрифт:
Когда Лала закончила, Тик улыбался во весь рот, будто нет у него шва на полживота:
– Не многовато ли я должен получаюсь?
– Исполняя то, что должен, ты получишь больше, чем мечтал, – веско ответил Лириш. – И, если задуматься, мы тебя сюда не звали.
– Тик, потеря крови замедляет сообразительность, – вступилась Лала. – Никто, кроме тебя, не будет заниматься морской торговлей, и с каждой сделки десятая доля твоя, даже любителям пограбить чужие корабли найдется работа, разве этого мало?
Вместо ответа Тик протянул слабую руку.
– Где подписывать?
Лириш
– Нам не нужно подписей, уговорное касание ни один ашайн не нарушит.
– Ага. Только я не ашайн. И мои люди должны видеть что-то кроме ваших нарядных бумажек. Все знают мою подпись. Вы тоже изобразите свою, чтоб знать, как будут выглядеть разрешительные подписи.
Лириш написал свое имя внизу каждого из свитков, а затем склонился к постели раненого и коснулся его лба и правого плеча. Потом торжественно поклонился и вышел, жестом поманив за собой Лалу.
На палубе, уже вовсю залитой полуденным солнцем, топтались пираты в ожидании приказов капитана. Но Жайас остался в каюте. Лала оглядела их и как можно громче сказала:
– Ваш хаддор будет жить, обещаю! Жайас скажет, что вам делать.
То, как искренне радовались эти пропитанные морем и чужой кровью головорезы, удивило Лириша. Он вполголоса сказал Лале:
– А они его и правда любят…
– Все, кто не любил, остались во вчерашнем дне, – ответила она. – Но ведь ты вызвал меня сюда не за тем, чтобы о Ростере говорить?
– Нет. С ним все ясно. Пусть отправляет в море сторожевой корабль, а сам поправляется и плывет восвояси, согласно уговору. Мастер Уштир вовсю готовится к новой торговой эпохе, у него и охранные грамоты для купцов уже есть. Краснописцы всю ночь старались.
– То есть он заранее знал, что Совет одобрит уговор? – усмехнулась Лала.
– Да. Без чутья не стать Мастером иноземной торговли. Но ты не о том сейчас думаешь.
– Ушаш? – догадалась она.
– Да, и это полностью твоя вина. На пороге Хвори мы вынуждены заботиться о его поимке.
– Не надо его ловить! Лучше прикажи всем нести шуларты к Стене. Чем больше камней мы вернем, тем милосерднее будет к нам Пустыня. А Ушаша я сама найду и постараюсь излечить.
– Его уже ищут, – жестко сказал Лириш. – И если он откажется следовать в управу или будет сражаться – просто убьют.
– Твои люди даже не знают, как он выглядит!
– Одноглазый ашайн с тремя пальцами. Этого более чем достаточно. За Стену сейчас никто не выйдет, а в городе у меня хватает глаз и ушей.
– Лириш, его нельзя убивать! – отчаянно воскликнула Лала. – Не могу объяснить, просто поверь.
– Ну так найди его быстрее моих людей! Только сначала все свои шуларты отвези к Стене. Хворь не будет ждать. – Он развернулся и через плечо добавил: – Увидимся на закате у Центральных Врат.
Лала растерянно осмотрелась. Жизнь вокруг нее после ухода Лириша словно замедлилась. На борт корабля неспешно поднялись посланцы Мастера Уштира с переводчиком из Управы и деловито стали обсуждать грузоподъемность корабля. Жайас разогнал матросов по местам и заставил драить все и вся. Зеваки разбрелись. У всех нашлись дела, и только она не знала, с чего начать. Фраза, долетевшая с носа
– Да у нее нюх на подарки, как у моего дрома! – весело делился с собеседником кто-то из посланцев Уштира.
Лала кинулась в каюту к Тику. Он дремал, забытый всеми анук тоже спал на его животе. Аккуратно сняв змея, Лала обернула его вокруг запястья и тихо вышла. На палубе она схватила за рукав первого попавшегося матроса.
– Покажи, где жил Ушаш!
В самом дальнем углу трюма за перегородкой из куска парусины она увидела сделанную из бочек кровать. На ней аккуратно сложенные нехитрые пожитки: сорочка, рваная поясная сума, гребень и видавший виды плащ. Вся стена над бочками была покрыта письменами, выцарапанными на темном дереве. Кривые и косые ашайнские буквы, написанные нетвердой рукой, складывались всего в три слова, повторенные многократно: «месть», «смерть» и «Шулай».
Матрос, который проводил Лалу, пояснил:
– Он не мог спать в гамаке, как все, блевал часто. И вообще с нами не разговаривал. Только с Жайасом или хаддором.
– Я заберу это. – Лала указала на гребень.
– Да мне все равно. Скажи, госпожа, а что эти каракули значат? – Он ткнул грязным пальцем в стену.
– Ничего хорошего, – буркнула Лала и поспешила прочь.
Глава тридцать седьмая
Она почти бежала по узким улицам, не обращая внимания на встревоженных жителей, собиравшихся в небольшие группы. Снег переминался с ноги на ногу возле купола Совета и радостно заурчал при виде хозяйки. Он словно знал, куда ей нужно, и сразу же потрусил к Приюту Мастеров. По пути Лала лишь однажды его придержала на небольшой площади. Там гудящая толпа окружила серого чиновника на дроме. Он громко повторял раз за разом, перекрикивая шум:
– Жители Шулая! Нас ждет Хворь, самая страшная в истории! Город ее не переживет, если вы не сдадите свои шуларты! Камни должно отнести к Стене, к ближайшим от вас вратам. Перед закатом по домам пройдут поисковые отряды с мастерами Смерти во главе. Тот, кто утаит хоть один шуларт, будет наказан! Распоряжение господина Лириша и Совета Перемен! Сдавайте шуларты!
Чтобы собрать свои камни и добраться до Стены, Лале потребовалось совсем немного времени, но у ворот уже собралась толпа. Недоумевающие и напуганные горожане сдавали шуларты под запись расторопному счетоводу из Управы. Тот благодарил за содействие и складывал самоцветы на гигантское блюдо тончайшей сайшонской керамики. Лала почти уже развернула Снега, как услышала недовольный женский голос:
– Я бы не торопилась сдавать шуларты! Нас оставят нищими, а кто-то заберет себе все это богатство. Управа должна отчитаться за каждый камень!
Полная и самоуверенная дама в белом выделялась в море синих ашайнских плащей, как одинокий парус. Лала подъехала к ней, и та настороженно замолчала.
– Лучше поторопись, благородная. А затем собери всех, кто дорог, даже животных, и укройся в куполе до тех пор, пока Хворь не минует нас. Если не верите, – Лала повысила голос, чтобы слышали все вокруг, – прощайте! Хворь справится с вами лучше, чем сто мастеров Смерти.