Ошибка Пустыни
Шрифт:
От этих слов у дамы некрасиво задергались губы. Она хотела возразить, но Лала уже направила дрома в самую узкую улочку. Для задуманного ей не нужны были свидетели.
В укромном месте она спрыгнула на землю и достала завернутый в тряпицу гребень Ушаша.
– Смотри, Снег, что я нашла. Узнаешь?
Дром ткнулся мягким носом ей в ладонь в надежде на лакомство и вдруг захрапел, выпучив глаза. Он втянул в себя воздух так, будто это был его последний в жизни вдох, потом задрал голову и замычал, громко и тоскливо. Лала никогда не слышала от него подобных звуков. Она потрепала курчавую
– Найди его, малыш. Он в беде.
Дром будто понял каждое слово. Фыркнув, он кинулся было по улице, но остановился, обернулся к Лале и припал на передние ноги, будто приглашая скорее сесть на него.
Не успела Лала опомниться, как Снег, пометавшись по городу, вынес ее к Саду Покоя и озадаченно остановился. Он озирался и тихонько похрапывал, словно разговаривал сам с собой.
– Ты уверен? – спросила Лала. – Тут негде укрыться.
Снег был уверен. Он стал ходить вокруг Сада, нюхая воздух и шлепая губами. Постепенно его шаги становились все короче, а похрапывание все громче. Дром заглядывал под каждый куст, а Лала беспокойно озиралась – не увидит ли кто ее странной прогулки. Но все горожане были слишком озабочены грядущими бедами, чтобы прохлаждаться в Саду Покоя.
Пышный синий куст ташута, мимо которого они проходили уже несколько раз, вдруг зашевелился при полном безветрии. Снег замер, а потом радостно ломанулся в самую гущу колючих листьев. За кустом среди огромных камней спал Ушаш.
Снег аккуратно потрогал губами лицо спящего, и тот с воплем вскочил, выставив перед собой длинный нож. Дром увернулся от лезвия и радостно захрапел, а Ушаш охнул и уронил нож. Не веря себе, он дрожащими пальцами провел по лбу счастливого зверя и только потом заметил Лалу.
– Как такое возможно? – просипел он. – Почему Кашдаш местами рыжий?
– Тебя ищут стражники Управы, чтобы казнить, – вместо ответа сказала Лала. – Если хочешь остаться в живых, слушайся меня.
– Да кто ты такая? – воскликнул Ушаш, и его детская неистовая радость сменилась злобой, от которой, казалось, воздух стал таким же колючим, как листья ташута. Трехпалая рука подняла нож с земли.
– Я все расскажу, но нам надо найти место, где никто не помешает. – Лала старалась говорить как можно мягче.
– Ты украла моего Кашдаша! Ты в сговоре с Ишиндаллой! – Единственный глаз Ушаша помутнел, а лицо скривила сильнейшая судорога. – Никуда я с тобой не пойду!
Он повелительно вытянул руку, приказывая дрому лечь. Лала, напротив, дернула веревку и прижала ногами шерстяные бока в попытке развернуть зверя. Обескураженный Снег-Кашдаш застыл, как камень, под которым спал Ушаш.
– Ах так! Ты тоже меня предал? – зашипел Ушаш и воткнул клинок в плечо дрома.
Зверь тонко всхлипнул, почти как человек, и шарахнулся в сторону, подминая под себя куст. Лала чудом удержалась на нем. Она выхватила кинжал и метнула его. Тяжелый набалдашник рукоятки вошел в пустую глазницу и застрял там, точно сделанный специально по размеру. Ушаш опрокинулся на спину и остался лежать неподвижно, а острие кинжала смотрело в небо. Лала соскользнула с дрома и бегло осмотрела его окровавленное плечо. Лезвие вошло в плоть очень удачно, ничего важного
Ушаш не шевелился, но дышал. Лала быстро достала из поясной сумки пузырек со снадобьем, капнула немного в раскрытый рот и только потом осторожно извлекла кинжал. Ушаш застонал и облизал губы, на которые попало снадобье. Лала на всякий случай приставила острие к жилистой шее.
– Тебе придется меня выслушать, благородный Ушаш из Небесного Ока.
– Пить… – прохрипел он.
– Только вот это пока.
Лала по капле влила в него почти все снадобье, не отводя кинжала. Ушаш глубоко вдохнул, и вдруг половина его лица, на которой оставался целый глаз, словно помолодела. Многолетняя судорога ушла, и морщины пусть не исчезли совсем, но стали меньше и мягче. Он удивленно поморгал.
– Что это за зелье?
– Сейчас не важно. Ты готов принять истину, какой бы невероятной она ни была?
– Твой кинжал у моего горла. У меня нет выбора.
Лала задумалась. Всю бессонную ночь она готовилась к этому разговору, но как пришло время, не знала, с чего начать. Ушаш это почувствовал и начал сам:
– Почему Кашдаш тебя слушается?
– Потому что он уже давно не Кашдаш, – усмехнулась Лала, и дальше рассказ пошел как по маслу.
Ее саму бросало то в жар, то в холод, когда она вспоминала подробности последних пяти лет своей жизни, а Ушаш так вообще только охал.
– И вот теперь вместо того, чтобы искать в Сайшоне свою семью, я бегаю за тобой по всему Шулаю, – невесело закончила она.
Ушаш ожесточенно почесал грязную голову и ничего не ответил. Кинжал Лалы давно уже вернулся в ножны, а дром, простив обиду, мирно хрупал травой рядом с ними. Лала тоже молчала, успокаивая не на шутку разошедшуюся память.
Неизвестно, сколько бы они так безмолвствовали в ташутовых зарослях, но внезапно в небе раздался соколиный свист, и Джох с разгона впился когтями в плечо Лалы. Она поморщилась и встала:
– Пора. Надо найти Лириша.
– Что они со мной сделают?
– Не знаю пока. Нужно убедить всех, что ты не опасен для города.
– Как мы их убедим, если я и сам не знаю теперь, кто я? – Ушаш поднялся и отряхнул травинки с плаща. – Месть вела меня сюда, она давала мне сил жить, оставаться в уме… но сейчас… закончится твое зелье, и я снова захочу кого-то убить. Да и Шулай мне не простит гибели Маяка.
– Я приготовлю еще. А городу угрожает нечто пострашнее тебя. Для начала доберемся до Приюта Мастеров, где ты сможешь привести себя порядок, а то, уж прости, выглядишь и пахнешь ты, как… – Лала замялась.
– Как зараван?
– Я не знаю, о ком ты.
– Это вымирающий грязный народец в дальнем Заморье. Если все решится в мою пользу, потом расскажу. Я вообще много чего могу тебе рассказать о своих странствиях, если интересно.
– Буду рада послушать, – улыбнулась Лала и подозвала Снега.
Дром легко нес двойной груз по улицам и даже особенно не привлекал внимания озабоченных горожан. Только однажды, уже рядом с Приютом Мастеров, им встретился серый всадник. Он почтительно кивнул Лале, развернул своего дрома и поспешил к управе.