Ошибка Пустыни
Шрифт:
– Ну, считай, Лириш уже знает, – заметила Лала.
Когда через полчаса умытый, расчесанный и переодетый в свежий синий плащ Ушаш постучался к Лале в комнату, это был совсем другой ашайн. Он с удовольствием выпил разбавленного югового вина, принесенного Юшином, который решил уже ничему не удивляться.
– Стоило мыкаться по свету и терпеть лишения ради этого глотка, первого за много лет. – Ушаш блаженно прикрыл глаз. – Вы тут совсем не цените того, что имеете. Впрочем, и я не ценил.
Лала смотрела на него и поверить не могла, что это тот самый устрашающе безумный
За спиной Лириша стояли стражники.
– Впечатлен твоими способностями, Мастер Лала, – уважительно сказал Лириш, глядя не на нее, а на Ушаша, – этот ашайн пойдет с нами для выяснения всех обстоятельств.
Стражники скрестили мечи у горла Ушаша, не давая ему сказать ни слова.
– Не нужно ничего выяснять. Дром признал его, иначе я не нашла бы его так скоро!
– Дром и тебя признал хозяйкой, помнишь? – возразил Лириш. – Глупое животное не может свидетельствовать в делах ашайнов. Только благородная Ишиндалла имеет право голоса.
– Ты прекрасно знаешь, что в Шулае она будет нескоро, если вообще переживет Хворь!
Лириш пожал плечами.
– Можно послать к ней сокола! – отчаянно предложила Лала.
– Соколы не летают во время Хвори.
– Джох полетит. Напиши ей, и мой сокол отнесет весть.
– Хорошо. Не будем торопиться. Клянусь не причинять этому ашайну вреда. К тому же, – Лириш усмехнулся, – в управе он будет в большей безопасности, чем с тобой.
Он кивнул стражникам, они убрали мечи и встали по обе стороны от Ушаша, взяв его под руки. Тот расправил плечи и сказал, словно плюнул:
– Не сметь прикасаться ко мне! – а потом совсем другим голосом обратился к Лале: – Благодарю тебя. Если будет угодно Пустыне, я выполню обещание.
Когда его увели, Лириш едко спросил:
– Что он успел уже наобещать?
– Не твое дело. – Лала отвернулась.
– В этом городе любое дело мое. И я был слеп, когда понадеялся, что мы вместе сможем служить его величию и процветанию, – Лириш говорил это, но смотрел не на Лалу, а на клочок бумаги, на котором убористо писал Ишиндалле.
– А я была слепа, когда поверила, что ты поможешь мне найти семью! – Она, так же не глядя на него, взяла послание и привязала к ноге Джоха, притихшего, будто он понял каждое слово из разговора.
Лириш ответил, лишь когда она выпустила сокола в окно:
– Да, я обещал поехать с тобой в Сайшон, но ты сама видишь, что происходит! Столько лет ожидания, неужели так сложно потерпеть еще несколько дней? Клянусь тебе, когда…
Лала предостерегающе подняла руку.
– Не надо клятвы. Ты возненавидишь меня и себя, когда не сможешь ее исполнить. Мне достаточно обещания не казнить Ушаша.
Лириш хотел возразить, но Лала шикнула на него и прислушалась. Нежный шепот песка за дверью не был похож на шаги. Она выглянула и охнула. Старый слепой анук Аш покинул свое гнездо
– Это нормальное поведение для ануков? – шепотом спросил Лириш, выглядывая из-за плеча Лалы.
– Нет. Что-то происходит.
Они пошли следом, забыв про размолвку. Змеи, распугивая немногочисленных прохожих, выползли в переулок и направились к Стене, которая уже окрасилась закатными лучами. Когда невдалеке раздался испуганный женский визг, Лала уже догадывалась, что увидит за поворотом.
– Не думал, что в Шулае столько змей, – озадаченно сказал Лириш.
Змей действительно было много. Большие и маленькие, ядовитые и безвредные, они целеустремленно ползли в одном направлении.
Растерянные стражи у закрытых ворот стояли ни живы ни мертвы, а змеиная река обтекала их и просачивалась наружу, в пустыню. Лала с Лиришем стояли в отдалении, пока последний змееныш не исчез под воротами. Потом Лала словно очнулась и схватила Лириша за руку.
– Наверх, скорее!
Он молча повиновался и кинулся за ней в башню с лестницей. Когда запыхавшиеся, с головокружением и гулкими ударами в висках они оказались на Стене, змеиный поток почти растворился в красных песках. Только два блестящих золотом ручейка, большой и малый, по-прежнему держались вместе и текли прочь от города туда, где темнел горизонт. И тьма эта клубилась и была цвета старой крови.
Они стояли и завороженно смотрели, как медленно и неотвратимо темнеют пески. Лириш опомнился первым.
– Это Хворь? – спросил он.
– Не знаю, я не слышу ее, – озабоченно ответила Лала.
– А раньше слышала?
– Да.
– Что будем делать?
– Вынесем все шуларты подальше за Стену и спрячемся. А там как Пустыня решит.
Когда они спустились к воротам, их ждал начальник стражи. Он выслушал приказ, и в мгновение ока десятки стражников потащили тяжелые блюда с шулартами к воротам, как трудолюбивые муравьи. Никогда еще ашайны не видели столько самоцветов одновременно. Камни мерцали и переливались, играли всеми оттенками красного, отбрасывая блики на лица и плащи людей, и от этих бликов темно-янтарные глаза зевак, казалось, сами превратились в шуларты. С печалью, приправленной восхищением, горожане смотрели, как главное сокровище города исчезает за воротами.
Мастер Шудр явился под конец. Он гордо прошествовал мимо Лалы и самолично выбросил горсть крупных самоцветов. А потом снял с пальца кольцо и тоже выкинул в песок. Лала не смолчала:
– Брат Шудр, в кольце нет шуларта.
– Зато они есть в Стене. И если ты права, Пустыня заберет их вместе со Стеной. А я, следовательно, уже не буду Мастером Стены. Так что кольцо мне без надобности.
Лалу словно ожгло Лучом. Она вспомнила камни, освещающие лестничные пролеты в башне. Штук десять, вроде не так и много, но у Стены много башен и лестниц, а еще основание. Она в ужасе обернулась к Лиришу, потемневшему лицом, но не успела ничего сказать.