Ошибка Пустыни
Шрифт:
– Мастер Шудр, ты знал, что весь город собирает шуларты с раннего утра. Почему не приказал вынуть их из стены? – голосом, не предвещавшим ничего доброго, спросил Лириш.
– Да потому, что я не верю ей. Я тоже слышу камни, и сейчас они молчат. Стена устоит, как стояла веками. А когда я наслажусь позором этой выскочки, просто закажу себе новое кольцо. Старое надоело.
– Настолько не веришь, что готов остаться в Стене, пока другие спрячутся в городе? – подозрительно уточнил Лириш.
– Легко, – улыбнулся Шудр. – Только вина прикажу побольше привезти.
–
– Дрянь безродная.
– Мастер Шудр, ты ведешь себя неподобающе! – осадил его Лириш. – Если Мастер Лала окажется права, ты прилюдно попросишь у нее прощения.
– А если нет?
– Тогда я покину это место, и Шулай обо мне никогда не услышит, – ответила Лала вместо Лириша.
– О, меня это более чем устраивает! – Шудр издевательски вежливо поклонился Лале и повернулся к ней спиной.
Между тем все шуларты были оставлены в песках. Последними вышли стражники проверяющего отряда. Они во главе с двумя мастерами нашли у горожан еще несколько десятков спрятанных самоцветов. Мастер Шудр оказался неединственным, кто не поверил Лале.
Ворота тяжело захлопнулись, и зеваки разбрелись по домам, обсуждая страшное и непонятное время перемен.
– А теперь что? – спросил Лириш у Лалы.
– Хочу проведать Тика Ростера.
– А потом?
– Посмотрю, как там поживает наш восставший из праха. – Лала невольно улыбнулась.
– Я настоятельно приглашаю тебя на ужин, хочу обсудить дальнейшие действия и вообще…
– Благодарю, не уверена, что меня на все хватит. Но попробую.
– Почему ты готова тратить время и силы на всех, кроме меня? – воскликнул Лириш.
– Потому что ты делаешь то же самое.
– Неправда. Я… часто думаю о тебе… но сейчас Шулай важнее моих желаний.
– Он всегда будет важнее, и это хорошо. Таким и должен быть глава Управы. – Лала ускорила шаги, оставив Лириша в горьком раздумье.
Глава тридцать восьмая
На кораблях Тика Ростера вовсю кипели работы, несмотря на вечер. Тот, что должен был остаться сторожевым, уже направлялся к скалистым вратам. Прочие наполнялись провизией и товарами. Молодой ашайнский купец на ломаном заморском кричал матросам, чтобы аккуратнее располагали ящик с дорогущими сайшонскими кувшинами. Когда он увидел Лалу, поспешно поклонился.
Тик лежал там же, где она его оставила, но выглядел бодро, хоть и был бледен. Он неистово обрадовался ей и потребовал у Жайаса самого роскошного угощения, но Лала отказалась. Она осмотрела его рану, присыпала новой порцией кровостоя и накапала бодродуха в воду для питья.
– Змеей больше не будешь лечить? – хихикнул Тик.
– Нет больше у меня анука.
– Как так?
– Сбежал вместе со всеми прочими в пустыню.
– Из города ушли все змеи? – Тик резко сел, поморщившись от боли.
Лала кивнула.
– Тряхнет, – уверенно сказал Тик.
– Кого?
– Вас всех. Ты что, не знаешь такой приметы? Если змеи уходят из какого-то места, значит, жди страшного землетрясения. Этолу не трясет, а вот у горных чынгыров каждый малец знает, что, если змеи бегут, беги
– Тут никогда не было землетрясений.
– Ну, тут много чего раньше не было.
– И как люди спасаются?
– Да никак особо. Стараются не сидеть по домам, чтоб крышей не придавило. Но я не знаю, из чего сделаны ваши чудные жилища, может, и выдержат.
– Купол надежно защищает от Хвори.
– Значит, не о чем переживать и можно выпить вина со старым другом, – подмигнул Тик.
– Никакого вина! Ты чуть не умер, помнишь?
– А завтра? Перед моим отходом?
– Завтра посмотрим.
Лала заставила Тика допить снадобье и попрощалась. Ей все же было неловко перед Лиришем, и она решила успеть к нему на ужин. Тем более что Ушаш закрыт в управе, далеко ходить не нужно.
Снег на подходе к куполу Управы взбодрился и радостно похрапывал, нюхая воздух. Лала потрепала его по шее.
– Я передам ему твои добрые пожелания. Он будет рад.
Ушаш действительно очень обрадовался ее приходу. Даже чрезмерно. Лалу насторожил лихорадочный блеск его глаза. Точно такое же возбуждение она наблюдала у его матери. Радость старой госпожи превращалась в стремление к разрушению, и ее приходилось поить успокаивающим отваром. Только вот отвара у Лалы с собой не было. Придумав какую-то мелкую ложь, она пообещала Ушашу вскоре вернуться и погнала Снега на улицу Знахарей, потому что самой готовить отвар было уже некогда. Ей повезло, в первой же знахарской лавке нашлись необходимые ингредиенты, но чрезмерно разговорчивый и медлительный хозяин чуть не довел ее до рукоприкладства. Когда наконец она вернулась в управу, то увидела Ушаша избитым и связанным по рукам и ногам. При нем были другие стражники, не те, что впустили ее в первый раз.
– Госпожа, он покалечил троих! Благородный Лириш приказал связать и не ослаблять веревок, даже если ты будешь настаивать, – решительно отмел все ее просьбы немолодой страж.
– Зачем ты так? – спросила Лала, когда стражник вышел и закрыл за собой дверь.
– Они отнеслись ко мне без надлежащего почтения. Смеялись за моей спиной. Слышишь? Опять смеются! – Ушаш нервно повел плечами, и лицо его снова исказила судорога.
За дверью действительно раздавался смех, но прислушавшись, Лала разобрала, что стражники обсуждают какого-то толстого обжору Вадуша. Она достала снадобье.
– Вот, надо выпить.
– Ты хочешь, чтобы я успокоился и не мечтал убить их? Или чтобы навек угомонился? Ты с ними заодно?
У Лалы тоскливо заныло в груди. Взяв себя в руки, она улыбнулась:
– Нет, что ты! Это забытое мною угощение. Я тоже с удовольствием выпью, а потом попробую уговорить Лириша отпустить тебя со мной. Тебе ведь понравилось гостить в Приюте Мастеров?
– Тогда пей сначала ты!
Лала сделала глоток с мыслью, что ей тоже не помешает замедлить бег переживаний. У отвара был сладко-пряный вкус и еле различимый запах ягод хуш. Знахарь, конечно, разозлил ее своей болтовней и медлительностью, но дело свое он сделал на совесть. Ушаш расслабился, посветлел лицом, но голос его наполнился печалью: