Осколки вечности в Академии Судьбы
Шрифт:
Никто из мужчин не обращал на меня внимания. Им было плевать, что самозабвенно шепчет безмолвная кукла. Даже обморочный ламбикур окончательно отключился, запрокинув кудрявую голову и отяжелев.
– В газетах напишут, значит, так, – отрешенно пробормотал папа и почесал подбородок. – Если понадобится, мы организуем картинки «чудесного возвращения».
– Слизняк, – выдохнул Валенвайд приговор.
– Ох, ради святого тролля, Эрик, я с балкона вижу, что ее ноги исполосованы порезами, сорочка порвана, а на запястьях – следы веревок. Мое бедное, глупое дитя… Довериться чудовищу… Как трагично.
–
– Это укус на шее? Какой глубокий, – охнул отец и картинно приложил ладонь к груди. – Представляю, сколько мерзостей он с тобой успел сотворить в отместку за Яму. Я предупреждал, дочка… Предупреждал, что у Валенвайда свои счеты с родом Ланге.
– Папа… Папа, перестань. Он не монстр, не зверь… Я сама позволила укусить. Я его люблю, – прошептала, пытаясь вырвать локти из захвата. Но стражи были точно из металла сделаны: их руки вплавились в меня гвоздями. – Люблю. И мне не стыдно за это чувство.
Эрик поднял лицо и всмотрелся пристально. Испытующий взгляд его был тяжел. Он молотом вбивал меня в мощеную улицу, как хрустальный цилиндр в землю.
И я глядела на него во все глаза. Их щипало, они слезились, но я не прикрывала век. Пусть смотрит, пусть видит, как я его… Да. Да. Если бы нет, я бы в жизни не согласилась на то, что произошло в пещере.
– А стоило бы постыдиться, – папа закатил глаза и пощелкал пальцами по экрану, проверяя надежность чар.
– М-мне? – захлебнулась я, прижимая руками зашевелившийся сверток. – Ты держал в клетках чудесных созданий, ты пленил разумных существ, ты обезволил редчайших ламбикуров и заставил их служить злу!
Про свою судьбу, израненную графскими амбициями, промолчала. Он ведь намерен вернуть меня жениху. Стряхнуть пыль с порванной сорочки, стереть кровавые кляксы, залечить царапины и, убедившись, что куколка вновь тиха и послушна, передать в руки Раскова. Будто ничего и не было. А то, что было, приукрасят в «Трибьюн».
Судьба-богиня, надеюсь, брачное ложе, неоднократно испытанное Алексом, успело сгореть со стыда… А сам жених, брошенный у алтаря, и видеть меня не желает.
Потому что невозможно стереть из памяти все, что случилось в Дебрях. Прохладный пол пещеры, волнистый каменный свод, жаркие выдохи и хрипы. Объятия, поцелуи, обостренные чувства. И Эрик со мной. А я с ним. И это нужно обоим.
Всему конец… Все кончилось, нас поймали. Свобода оказалась ложью, дурашливой выдумкой: от папиных когтей не убежать. Не скрыться ни в одной пещере. Как наивно было думать иначе.
И как мерзко становилось от мысли, что Расков по-прежнему желает нашего брака. Ребра пробивало тупой болью, хотелось усесться на камни, обхватить колени и обреченно поскуливать.
– От ищеек Совета никакого толка… – удрученно пропыхтел отец. – Я пытался решить вопрос законно. С теми полукровками, что разбили стекла в моем банке и забаррикадировали дверь. Достаточно было послать ламбикуров по следу их крови, и наутро все облезлые шавки сидели бы в клетках! Но нет же, я ведь почетный, законопослушный гражданин! Я сообщил о нападении в магтрибунал. И вшивые волчата обвели вокруг пальца лучшего мага-следопыта!
– Разве… разве в магтрибунале не твои люди? Которые докладываются теле-маго-граммами о
Творился какой-то кошмар. Мои колени под огрызками ткани дрожали, губы тряслись, в носу хлюпало. Такой уязвимой и безвольной я не ощущала себя даже в тот день, когда получила от маменьки письмо о помолвке. Я не могла ничего сделать. Ни Эрику помочь, ни себе.
– Ну… не все. Остались еще непокорные, с принципами, – рассмеялся мой отец. – И гипноз на них, как назло, не действует. Как славно, что у меня всегда есть запасной план. Я банкир, я не могу полагаться на Судьбу и случайную удачу. Уведите животное в клетку. И… смените воду в блюдце. Наш зубастый гость, кажется, хочет пить.
Последнее предназначалось стражам. Под мой скулящий вой Эрика потащили к заговоренной двери в аптекарский дом.
На пороге стоял индус с брошью на лацкане аляписто-яркого пиджака. Пожилой мужчина с длинной черной бородой оторвал бирюзовый камень и развернулся ко входу.
– Нет, нет, папа, ты не посмеешь! Я всем расскажу, я… не позволю тебе…
Я билась раненой волчицей, стонала, хныкала, но ни один мускул на лицах конвоиров не дрогнул. Они подчинялись отцу всецело.
«Все кончено… кончено… Мы оба с Эриком проведем вечность в клетке. Каждый – свою. Каждый – в своей», – билась в висок единственная цельная мысль. Упертая. Прорывающая рубежи тошнотой.
Индус не успел приложить камень-глаз к двери.
Гул голосов вдруг ворвался в уши, словно кто-то вынул из них комки ваты. Воздух прорезали крики птиц, улица заполнилась запахами, принесенными ветром с базара. Эстер-Хаз ожил.
И на конце Аптекарской улицы показалась подтянутая фигура следователя Шо, окруженная магами в форме Магтрибунала.
– Что здесь творится? И кто поставил завесу в центре города? – издалека прокричал мужчина.
Его поджарый силуэт, увенчанный черным ежиком волос и окутанный серой аурой ищейки, приближался. Яркие карие глаза, по-восточному раскосые, впивались в балкон.
– У меня есть разрешение, – спокойно отозвался отец. – Я иногда ставлю заслон тишины… в целях защиты ваших же сбережений, мой дорогой…
– Опустите щит, граф. Вы общаетесь с официальным лицом, – потребовал Шо и приказал своим людям рассредоточиться.
– Так это не дружеский визит? – удивился папа, послушно рассыпая в пепел балконный экран.
– Едва ли… У меня к вам слишком много вопросов, – следователь поджал губы и перевел взгляд на меня. Зацепился за запястья со следами веревок, за отметину на шее, за подранные колени. – И их только что стало больше.
Глава 3. Медальон
Стальные пальцы отцепились от моих локтей. Почувствовав свободу, я со стоном облегчения опустилась на камни. Никогда еще я не была так рада видеть дотошного следователя с проницательными восточными глазами.
– Что у вас в руках, леди Честер? – строго уточнил Шо, и я протянула ему дрожащий сверток.
– Ламбикур, сэр. Мой отец… Он послал обезволенных птиц, чтобы… чтобы найти, – прошептала я и с гневом поглядела на балкон. – Стая подчиненных… существ… в Дебрях… Им надо помочь.