Рыжий Сашка в тельняшке десантской,Глянь из дали событий и лет.В стороне твоей джелалабадскойНи распадов, ни бойнь еще нет.Ни газпромов еще и ни челсей,Ни расстрелянных танками Дум,Ты бы понял меня, Саня, если бНе колонна та в город Кабул.И везли-то харчи, да палатки,Но фугасу — что дел до харчей,У фугаса дурная повадка —Убивать самых лучших Бачей.Синий с красным смешались на белом —Кровь в полоски тельняшки впеклась…За судьбою твоей не поспелаТа — грядущая — Родины грязь.Ты остался, дойдя до предела,Все свершив, что досталось судьбе,И казалось, что нет тебе делаДо годин, где царит беспредел.Искорежены лица в гримасах, —Надо ж, лужу в пустыне нашли, —Упираясь, толкают из грязи,Борт, увязший до самых шасси…Рыжий Сашка в тельняшке десантской,Глянь, Евпатий с тобой, Ратибор,Тянут Русь из калюжины блядскойДо
сих пор…
Осколок
Это фото я выслал жененакануне нелегкого боя…Надпись: «…память…» — и подписи нет —Я домой не писал о войне, не хотелось жену беспокоить…Я, наверное, очень не прав.Но готов понести наказанье.Моя дочь, даже взрослою став,Не узнала, что был я в Афгане.Ни к чему. Без того ей в весну.Сколько тем есть помимо военных.Пусть живет, не встречая войнуНи в одной из известных вселенных.Пусть останутся черной дыройДля неё те два года афганских…Без меня — не рассыпался строй,Без меня — не убавилось братства,Без меня — не прибавилось льгот,Без меня — год за три — и не старше…Жаль вот только, что кто-то умретИз ребят, в том бою пострадавших,И ещё не родят дочерей,И ещё не посадят деревьев…«Папа, знаешь, а дядя АндрейМне сказал, что ты просто старлей,И в Афгане убит на Панджшере…Это правда?» —в ответ тишина…Мой ответ не поймать эхолотом…Я бы морду набил идиоту…Эх, Андрей… а ещё старшина…Поскорей бы вернулась жена —Забрала бы у дочери фото…
Афган всё реже снится мне во сне
«Афган всё реже снится мне во сне.Со мною вымрет память, так случится.Тогда напишут «правду о войне»Историк, писарь и подобные им лица.И будет в правде той огромный толк,Одобрит этот толк вся заграница…Прочтет пацан и скажет: «Держат полкИсторик, писарь и подобные им лица…» —И складностью солдатскую судьбуШтабисты хладнокровно отрихтуют,Учтут и спрос, и времени табу…А тот, кто помнит правду, ни гугу, —Не веря в правду лубяную…Куплю гвоздик и водки пузырек,Приду к мемориалу поклонитьсяВсем, кто держал взаправду честь и полк —Святым героям, ликам их и лицам…А тем, кто хоть однажды запятналСвою судьбу крысятиной штабною,Я кол срублю из вечного креста,Что тащат те, кто рядом был со мною, —Имею право, данное войною, —Мне верит Бог, и это неспроста…» —И вот к нему уж тянутся устаТого, кто предал Бога той весною…
Медсестре
Люди одетые — это живые.Эти — нагие — остывшие трупы.В белом — медсестры — бойцы хирургии.Между живых и нагих. Боль — доступна.Время богато паллиативом…Времени не было. Боль — под завязку…Режут одетых.Те, что нагие,Больше не верят в загробную сказку:Их больше нет.РечитативомГонят из них дух и душу на небо…Тех, что одеты, пилами пилят, —Судьбы крошатся чертям на потребу.Реинкарнация? Нет, хирургия —Адовы муки спасения жизней…Им не завидуют те, что нагие.Мертвым живые завидуют присно.Богу завидуют люди в халатах —Им бы забаву слеплений из глины…В зависти этой не виноватыЭти медсестры военной годины.Люди стреляют, люди калечат,Люди кричат от обиды и боли…Гнетом все это на хрупкие плечи…Нет на земле человечнее доли.Доли больнее нет, чем человечья.Боги простили б, когда б они были, —Только нужна ли нагим эта вечность…Если уже человечность остыла?Время богами паллиативно,Времени мало на жизнь, человече.Помним пещеры, Афины и Фивы…Мир не киты держат, — хрупкие плечи…
Память
Вниз лицом лежит Афганистан.В пыль и дым разметаны дувалы…Память, добиваешь, перестань!От войны во мне и так немало…Сгорбленные ветки у реки,Вены, словно вскрытые арыки…Погаси, рассудку вопреки, —Прошлого всплывающие блики…Стоны так пронзительно тихи,Значит, мой товарищ умирает…Господи, прости ему грехи,Дай ему хотя бы пядь от рая…Память забирается в стихи,И они во тьме ночной сгорают…Вниз лицом лежит Афганистан,Мы идем тропой мемориальной…Лики, имена… Здесь неспростаЗвон колоколов и звон медалей…Руки воздевают дерева, —Вера у молящихся святая…Здесь не произносятся слова,Здесь лишь человечность обитает…Слышится дыхание и плач,Доблесть своих лучших поминает…Господи, прощение назначь,Дай им подышать в тени у рая…Память, ты спаситель и палач,Я
тобой казнюсь и выживаю…
Илья Плеханов
Плеханов Илья Сергеевич. Поэт, переводчик. Родился в Красноярске в 1977 году. С 2000 года публикуется в различных периодических изданиях: «Бельские просторы», «Литературная Россия», «The New Times», «Русский обозреватель» и др. Автор двух поэтических сборников. Член Союза писателей России. С 2006 года — одним из создателей и главный редактор Альманаха ветеранов последних войн «Искусство Войны» . В качестве военного корреспондента был в различных «горячих точках». Живет и работает в Москве.
Напутствие
Пусть белый бант безумия не расцветёт на бритой голове…Пусть маки ран не пустят корниВ твоей широкой зательняшенной грудиПусть в утку неглубокую не соскребут мозгиПусть член не упадёт в ведро с рукамиИ вместо ног не вырастут железные штыриПусть врач не перепутает яичницу с глазамиИ пусть недавний школьник в восемнадцать летТебя не кинет в цинковый пеналИ пусть в мешок из собственной же кожиНе нашпигует и не втиснет телоНебесный Высший Добрый Трибунал…Когда вернёшься, пусть учёная войнаНалево и направо по цепи не ходитПусть самым странным словом будет «бакалея»И пусть ночами, в муках, кочубея,Не будешь ты кричать во сне:«стреляй, коли, мочи, огня! воды! патроны мне!»И будешь путаться, произнося:«Афганистам», «Сечня», «Икар», «Бреднам», «Колея»Пусть спирт не будешь прятать ты под коркой хлебаИ молча костыли отодвигать на счёте «три»Пусть «лифчик» затаит хоть что-то от жены«Рожок» ты купишь в булочной, грызи!«Зелёнка» пусть лишь будет детским препаратомИ пусть не будешь ты солдатом…Всё понял, человек? Рождайся!Давай попробуем? Живи!Открой глаза! Вот свет! Смотри!
Если…
Странно, но я любил тебя той поройКогда ты ходила по полю собирала ромашкиЯ невидимым ангелом брёл пред тобойВ белой русской рубашкеНаступал на мины и срывал растяжкиСтранно, но я любил тебя той поройКогда ты стонала под кем-то и не слышалаКак бьются клювами в стёкла птицыРвутся к теплу в квартиреЯ долго курил жевал треугольник пиццыИ расстреливал спички в тиреЕсли я возвращался и встречался с тобой в переулкеТы тащила меня в ресторан или в парк на прогулкуГоворила я стал очень смуглымГоворила мои глаза — это древнее тихое небоЧто застыло в куске янтаряСтранно, как обычно ты ошибаласьЯ всегда был младше тебяА когда началась заваруха и в город вошли танкиТы писала: неужели Аллах затеял снова игру в нарды?Мне пришлось рассказать четверть шутки и восьмушку правдыВ кафе где мы любили сидеть попала бомбаЯ приходил к воронкеВместо чашки кофе съедал банку солдатской тушёнкиЗвёздное небо над головой — словно одна на всех братская похоронкаЕсли я возвращался живым из траншей и руинИ встречался с тобой на вокзале в Мадриде илиГде-нибудь в СингапуреТы тащила меня в ресторан, а потом погостить домойУ тебя был дом на побережье океан у подножьяИ чьё-то привычное дыхание каждую ночьУ самого у изголовьяГоворила я стал очень смуглымГоворила мои глаза — пустая клеть в зоопаркеИ доставала бутылку «Старки» из какого-то запасникаСтранно, я вдруг понималЧто никогда не любил тебя…
* * *
он разрушен, ему не помочьсмерть по миру пускает теньв правом ухе серьга ночьв левом ухе серьга деньэто город, а я жгудва письма, тебе, мнемне две строчкитебя больше нета тебе две страницы люблютихо спросит костёр тогдасколь годков тебе, сколько лета с углов уж горела душапочернели её краяты всё знаешь теперь огоньв восемнадцать приходит войная не ранен ещё и живтёзка мой вчера всё на себяцеликом ему очередь в грудьне успев оглянуться махнутьон шагнул и нашёл небесавот и всё кому теперь ждатьпродолжает капель стучатьпро тебя, про тебя, про тебяты костёр не молчи, со мнойсвой нехитрый веди разговорзавтра спустятся духи с горзавтра будет черёд мой
* * *
ноябрь, ноябрьноябрь прошитый белыми стежками декабрятревожны небесарассыпчатые сны ещё дымятся в голове прохладным утромдеревья под землёй сплетают корни в буквывернее здесь — арабской вязью в суры из Коранано вот снимает выстрел душу с ручникаи вывернув дырявые карманыона взмывает над горамии наблюдает бой издалекачто мне любовь твоя в такие днипыль на броне, на рукаве штормовкимяса кусок на острие ножачьё-то лицо в прицеле снайперской винтовкичто почерк мой тебе — я не пишулишь может быть зелёной тенью промелькнуна заднем фоне журналистской зарисовкииль стану цифрой в ежедневной сводкеты новости внимательней смотрислышал у вас подорожал бензинупала жизнь в цене подешевела дурь и водкая не вернусь забудь меня не ждичто мне у вас во лжи?я остаюсьгоры ноябрьноябрь надкушенный молочными зубами декабрягоры ноябрь войназемля живая и живые небеса