Осколок Демиурга. Пробуждение
Шрифт:
— Это интересно, — заметил профессор Кайрн, указывая на стволы некоторых деревьев. — Видите полосы?
По коре нескольких старых дубов тянулись вертикальные полосы серебристо-синего цвета, похожие на изменения на руке лесника. В местах, где эти полосы достигали ветвей, листья приобретали металлический оттенок и необычную жесткую структуру.
— Деревья адаптируются, — сказала Нила, осторожно касаясь измененной коры. — Создают своего рода защитный панцирь.
— Или это начало более глубокой трансформации, —
Мы продолжили путь, отмечая всё больше странностей вокруг. К полудню вышли на небольшую поляну, где росли цветы с лепестками, тонкими и прозрачными, как стекло, но при этом гибкими. Под одним из кустов я обнаружил ежа, чьи иглы превратились в кристаллические иглы, сверкающие на солнце.
— Он мертв? — спросила Лириана, наклоняясь.
— Нет, просто спит, — ответил я, осторожно прикасаясь к существу. — Его организм полностью перестроился. Эти кристаллические структуры теперь часть его тела.
Ближе к вечеру мы услышали звуки впереди — человеческие голоса, скрип колес. Осторожно приблизившись, увидели караван из трех повозок, двигавшийся по извилистой лесной дороге. На повозках сидели люди с пожитками — явно беженцы.
Селена, воссоединившаяся с основной группой, расспросила путников. Выяснилось, что они бежали из небольшой деревни на западной опушке леса.
— Это началось с деревьев, — рассказывал бородатый мужчина, нервно теребя повязку на запястье. — Они стали расти прямо на глазах, ветви удлинялись, как щупальца. Потом появились странные кристаллы на колодце. Вода в нем стала светиться по ночам.
— А люди? — спросила Селена. — В деревне кто-нибудь... изменился?
Женщина на второй повозке заплакала, прижимая к себе ребенка: — Мой брат... Его глаза... они начали светиться, как у тех новых лордов из города. Он кричал, что видит истину бытия, что мы все должны измениться. А потом... — её голос сорвался. — Потом он просто ушел в лес. И не только он. Пятеро молодых ушли за ним.
— Куда вы направляетесь? — спросил я.
— На восток, к равнинам, — ответил бородатый. — Говорят, там перемены не так заметны.
— Будьте осторожны, — предупредил я. — Держитесь основных дорог и не прикасайтесь к кристаллическим образованиям.
Когда беженцы уехали, Нила задумчиво произнесла: — Интересно, что восприимчивость к влиянию Бездны так различается. Почему одни трансформируются полностью, становясь Просветленными, другие меняются частично, как тот лесник, а третьи остаются почти не затронутыми?
— Дело в структуре личности, — ответил я. — В гибкости мышления и устойчивости к чужеродному влиянию. И, возможно, в предрасположенности к определенному типу энергии.
— Как разная восприимчивость к болезням, — кивнул
К закату мы достигли подножия первых холмов, предшествующих горному массиву. Воздух здесь был холоднее, с легким металлическим привкусом. Мы решили разбить лагерь в небольшой ложбине, защищенной от ветра скальным выступом.
— Странное место, — заметила Лириана, когда мы устраивались на ночлег. — Вы чувствуете? Словно... искажение в воздухе.
Я кивнул. Я ощущал это с момента нашего прибытия — легкое нарушение естественных законов, словно реальность здесь была тоньше, податливее. Пространство слегка изгибалось, создавая оптические иллюзии: камни казались ближе, чем были на самом деле, тени падали под неправильными углами.
— Мы находимся в зоне перехода, — сказал я, садясь у костра. — Месте, где влияние Бездны сильнее обычного, но не настолько разрушительно, как в эпицентре.
— Похоже на границу между мирами, — согласилась Нила, глядя на небо, где Трещина Небосвода казалась особенно яркой. — Интересно, что Трещина здесь выглядит иначе. В ней больше... структуры.
Действительно, вместо хаотичного разлома, Трещина над этой местностью напоминала сложную геометрическую конструкцию, с упорядоченными линиями света, пересекающимися в замысловатом узоре.
— Возможно, близость Кристальных пещер влияет на характер проникновения, — предположил я. — Элохим мог создать систему фильтров или преобразователей.
Когда большинство улеглось спать, у костра остались только я, Лириана и Селена. Мы сидели молча, глядя на огонь, каждый погруженный в свои мысли.
— Знаете, — неожиданно нарушила молчание Селена, — когда я была маленькой, отец часто брал меня в старую башню нашего поместья. Там была астрономическая комната с проектором звездного неба.
Лириана с удивлением посмотрела на неё — Селена редко делилась личными воспоминаниями.
— Мы сидели в полной темноте, наблюдая, как звезды движутся по куполу, — продолжила она с непривычной мягкостью в голосе. — Отец рассказывал о созвездиях, о далеких мирах. Говорил, что Дом Вер когда-то хранил знания о звездных путях, о мостах между мирами.
— Похоже на демиургические концепции, — заметил я.
— Да, — кивнула Селена. — Теперь я понимаю, что многое из семейных знаний — отголоски вашей эпохи, Азар. Искаженные, переиначенные, но сохранившие крупицы истины.
Она помолчала, глядя на пламя: — Когда я смотрю на Трещину Небосвода, то вспоминаю те проекции. Но теперь звезды искажены, созвездия разорваны. Словно кто-то нарушил великий узор.
— Мы восстановим его, — тихо сказала Лириана, неожиданно для себя протягивая руку и сжимая ладонь Селены. — Может быть, не таким, каким он был, но... целым.