Оскорбление третьей степени
Шрифт:
Конечно, мне очень хотелось выведать, что за истории таят те два камня, к которым не прилагалось никаких описаний. Я снова написал той, которая продала мне этот чемодан, — любезной пожилой берлинке по фамилии Эберляйн, и она познакомила меня с людьми, так или иначе причастными к поединку, о котором далее пойдет речь (разумеется, с теми из них, кто еще жив). Судя по тому, что я знаю сегодня, осколок плитки должна сопровождать этикетка с подписью Берлин, Фридрихсхаген, 14 января 2012 г., а красновато-желтый камень — Хоэнлихен, 18 октября 1957 г. Чисто внешне эти два камня никак не связаны, однако меня с самого начала не покидало подозрение,
Общую историю? А вот тут начиналось самое интересное. Ни я, ни кто-либо из моих знакомых понятия не имел о последней немецкой дуэли, которая состоялась в семь часов утра восемнадцатого октября 1937 года в Хоэнлихене. Там, с непосредственного разрешения своего начальства и в присутствии нескольких эсэсовцев, направили друг на друга пистолеты два высокопоставленных нациста. Кем они были, почему решили драться на дуэли и что с ними приключилось потом, установить проблематично. Материалы, которые касаются адъютанта рейхсканцлера с позывным ED 9–1-130 и хранятся в Мюнхенском институте современной истории, не изучал ни один деятель науки. Листая эти документы, я невольно восхищался, сколь удивительные формы способно приобретать безумие, и поражался, как серьезная политика может перерождаться в провинциальный фарс. Жизни большинства людей, присутствовавших на дуэли тем октябрьским утром, оборвались катастрофически, и потому рассматриваемый поединок в некотором смысле можно назвать романтической прелюдией к последовавшей далее эпохе бедствий и кровопролития.
Не менее таинственными представляются и последствия этой канувшей в забвение дуэли. Был ли американский президент Джон Ф. Кеннеди убит в 1963 году из-за того, что в немецком Шёнеберге за двадцать шесть лет до этого некий человек вернулся домой с маневров раньше времени? Можно ли верить слухам, будто Гитлера видели в районе Гельголанда в середине семидесятых? А в чем состоит связь между орденом Железной короны 11 класса, который один самозванец прикрепил к своему лацкану в 1921 году, и большой дырой, зазиявшей почти сто лет спустя в потолке тоннеля под рекой Шпрее в Берлине?
Ответы на эти и подобные вопросы интересуют меня по нескольким причинам: с одной стороны, канувшее в Лету уже не возвратится, с другой — это прошлое извилистыми тропами пробирается в настоящее. То, что вчера было нормой, завтра может стать безумием. А поскольку никто не знает, какие выверты уготовила для нас судьба, я исполню просьбу своего адвоката и сделаю в начале книги важную оговорку. Сегодня предостережения помещают буквально повсюду; не обезопасив себя, нельзя продавать даже зубочистки. Посему уведомляю, что в данной книге встречаются описания негативных действий, которые были запрещены на момент их совершения и остаются под запретом по сей день. Их осуществление может нанести вред здоровью и привести к летальному исходу, оно преследуется по закону и, как правило, причиняет непомерные страдания всем причастным.
Aвmop
1
Не за что уцепиться
В один из тех пасмурных и удручающе хмурых берлинских зимних дней, которые совершенно не по душе ни автору этой книги, ни, смею полагать, ее читателям, к полицейскому участку на Александерплац приблизился мужчина средних лет. Какое-то время он потерянно бродил вдоль фасада в поисках входной двери, удивляясь, почему полиция занимает не монументальное вильгельминское здание с внушительным порталом, а утилитарное современное строение со стеклянными стенами. Синяя вывеска «Полиция» над плоской крышей свидетельствовала, что здесь
Было бы глупо утверждать, будто нам точно известно, куда он направлялся. Возможно, кто-то видел, что незадолго до пяти вечера этот голубь до порхал до близлежащей ротонды «Часы мира» и нагадил на надпись «Париж», после чего выписал широкую дугу по пути к станции городской желез ной дороги со стеклянным куполом, не глядя ни вправо, ни влево, ни назад. Когда же голубь замедлил полет и сделал последний взмах крыльями перед тем, как сесть на купол, с вышины спикировал сапсан, схватил голубя и на полной скорости понесся к ратуше. Жертва судорожно трепыхалась в когтях хищника. Часы на башне пробили негромко и предостерегающе.
Понятия не имею, было ли такое на самом деле. Не исключено, что это всего лишь орнитологическая байка, однако о похожем случае писали в газете, и голубь упоминается здесь исключительно потому, что в дальнейшем повествовании подобные знамения повторятся еще не раз.
Тем временем посетитель наконец отыскал незапертую дверь, вошел и остановился посреди вестибюля. Чуть разведя руки, он исполнил пируэт, на который, правда, никто не обратил внимания. Люди сидели, пялясь в экраны мобильных телефонов, заполняя бумаги или просто пребывая в апатии. На настенном телевизоре крутили новости: бегущая строка сообщала, что индекс DAX обновил свой исторический максимум, а круизный лайнер врезался в остров. Рот диктора беззвучно шевелился.
— Здравствуйте, я хотел бы написать заявление.
Нельзя сказать, что слова вновь прибывшего как-то существенно повлияли на присутствующих.
Впрочем, все взгляды устремились на него, и он едва заметно кивнул. Посетитель был человеком лет пятидесяти, среднего роста, сухопарым. В своем превосходном сизо-голубом двубортном костюме с коричневыми пуговицами, которые подходили по цвету и размеру к его глазам, отчего те тоже напоминали пуговицы, он выглядел слишком нарядно для визита в участок. Волосы с сильной проседью, ниспадавшие на лоб, казалось, подчинялись некой центробежной силе, а шелковый шейный платок намекал на умение своего владельца быть и сумасбродным, и романтичным. На визитной карточке, которую он вручил полицейскому, было написано: «Оскар Б. Марков, психиатр и коуч-сомнолог. Консультации».
Офицер, человек внушительной комплекции, сформировавшейся за годы кабинетной работы, встал из-за стойки, поправлял сине-голубую форменную рубашку поло, взглянул на визитку и ответил:
— Пожалуйста… герр доктор. Ограбление, карманная кража, мошенничество, оскорбление, вымогательство? — Он кивнул в сторону ожидающих. — Вы сегодня не первый.
— Мне нужно… — начал Марков.
— …Мне нужно было отлучиться буквально на минутку. Так все говорят. Прошу, возьмите бланк и заполняйте. Преступления против собственности обозначаются номером ноль семь ноль. Возьмите талончик в автомате у стены и ждите, пока я вас вызову, — на одном дыхании выпалил полицейский.
Марков, человек, без сомнения, привыкший к обстоятельным разговорам о сокровенном, нена-зываемом и незабываемом, попятился.
— Простите, но я бы…
— Простите, — снова перебил офицер, — но я бы попросил вас получить талончик, а затем мы спокойно все обсудим.
— Меня не грабили.
— Вот как? — Полицейский на миг опешил. — Тогда надо выбрать другой код обращения. Телесные повреждения, иные жестокие преступления? Тоже, кстати, не редкость. Номер ноль пять восемь. — Он вытащил из нагрудного кармана ручку и вопросительно уставился на Маркова.