Оскорбление третьей степени
Шрифт:
Потом внесли сундук, а скорее, сундучок. Сотрудник аукционного дома кое-как взгромоздил на стол этот явно тяжелый и видавший виды предмет — помятый, обтрепанный и с подпалинами.
— Заключительный лот на сегодня! — возвестила мадам Мербуш. — Сундучок с цинковой оковкой, принадлежал офицеру СС. Согласно документам, обнаружен в знаменитом хоэнлихенском санатории.
В зале воцарилась абсолютная тишина. Аукционист постучала по деревянным стенкам сундучка, раздался глухой звук. Она открыла крышку и продолжила говорить, вынимая один предмет за другим и разворачивая старые газетные обертки. Спустя недолгое время на столе лежали: пистолет, несколько
— Сами видите, — объявила она, помахав тапоч-ком, — сундучок и его содержимое сохранились в том составе, в котором были конфискованы красноармейцами в тысяча девятьсот сорок пятом. По отдельности объекты особого интереса не представляют, их ценность скорее определяется тем, кому они принадлежали. В тридцать седьмом году возле санатория произошла дуэль между двумя эсэсовцами. Мы знаем о ней мало и потому продаем данный лот в текущей комплектации. Иными словами, мы не даем никакой гарантии, что вещи в его составе подлинные, хотя все… — Она только теперь заметила, что держит в руке тапочек, и положила его обратно. — …Почти все указывает на это. Стартовая цена — двадцать пять тысяч.
Шилль, машинально кивая в такт ее словам, медленно поднял руку.
— Господин в тренче, на этот раз не передумаете? — поддела его мадам Мербуш.
Впереди поднялись еще две руки, сотрудница с телефоном сделала знак, и через несколько мгновений цена удвоилась. Сумма была куда больше, чем имел в распоряжении Шилль, но он то ли не осознавал, что так и не опустил руку, то ли слишком глубоко погрузился в размышления о хоэнлихенской дуэли. Тем временем посетители аукциона вовсю делали ставки. Лоренц тоже не оставался в стороне.
— Семейная реликвия… очень на то похоже… — шепнул он Шиллю, и тот с умным видом кивнул, хотя ничего и не понял.
— Семьдесят шесть тысяч — два… — Снова последовала обязательная пауза, во время которой мадам Мербуш взглянула на Шилля, чья рука наконец сползла на колено, а затем на его соседа, который жестом подтвердил свою ставку. — Семьдесят шесть тысяч — три! Продано господину в жилетке.
Аукцион завершился, посетители покидали зал. Ошеломленный Шилль и еще несколько участников торгов окружили мадам Мербуш, и тут кто-то произнес:
— Участник по телефону, который купил гусарскую саблю, по вашему мнению, в самом деле является потомком ее прежнего владельца?
— Трудно сказать наверняка. — Аукционист развела руками. — Все может быть…
Шилль воспользовался паузой и тоже осведомился:
— Простите, пожалуйста, а у вас нет данных, кто предложил на продажу сундучок из Хоэнлихена?
Мадам Мербуш покачала головой и ответила, что, как это обычно бывает в случае таких сделок, лот доставили анонимно.
— Я бы спятила, если бы мне приходилось проверять еще и документы владельцев, квитанции о хранении и прочую писанину. Поверьте, от бюрократии и без того спасу нет, — добавила она, закатывая глаза.
Публика оживилась, разговор перешел на правовые тонкости, льготы для коллекционеров, ограничения со стороны властей и тому подобное. Лоренц, стоявший чуть поодаль, поймал взгляд Шилля, едва уловимо кивнул и зашагал к выходу.
Букинист, за время аукциона успевший проникнуться доверием к этому человеку, молча проследовал за
— Я сразу сообразил, что ты не коммерсант, — приветливо улыбнулся Лоренц. — Ты ищешь что-то для себя. Знаешь, как я это понял?
— Нет, и как же? — с искренним интересом отозвался Шилль.
— Очень просто. Если на аукционе сосед говорит про некий лот: «Не бери!», профи мигом его покупает. Торги — бассейн с акулами, там все против всех. А к чужим советам прислушиваются лишь неофиты и случайные посетители. — Он добродушно рассмеялся.
Шилль смущенно кивнул.
— Скажу больше, — не унимался Лоренц, — ты считаешь меня нацистом. А я немец из России, из Саратова. Последним, кто назвал нас нацистами, был Сталин. Он ошибался. Я деловой человек. Да, я продаю старое нацистское оружие, но только союзникам США по антигитлеровской коалиции. Они от этого просто без ума, — с жаром добавил Лоренц. — Так что все мои сделки есть бизнес, только бизнес и ничего, кроме бизнеса. Ты куришь?
Он вытащил из кармана жилетки пачку сигарет и протянул ее Шиллю, опасения которого понемногу развеивались. Вскоре они безмолвно курили, предаваясь каждый своим раздумьям.
— Одного не пойму, — прервал молчание Лоренц. — Тебя-то этот последний лот чем вдруг зацепил?
— Меня? Да ничем особенным… — рассеянно ответил Шилль.
— Редко кто готов раскошелиться на семьдесят пять тысяч за «ничего особенного».
— Ну… Я в самом деле не знаю. Мне давно хотелось выяснить что-нибудь о той дуэли. Про нее вообще никто не в курсе, документальных свидетельств раз-два и обчелся, и тут на аукцион выставляют этот сундучок! У меня в голове словно колокольчик прозвенел.
— Полагаю, я сумею ответить на твои вопросы, а помогут мне в этом наши семейные предания. И если ты захочешь изучить содержимое сундучка, у тебя будет эта возможность, надо только дождаться доставку.
Машина остановилась у двухэтажного дома неподалеку от аэропорта. В окнах ярко горел свет. Шилль огляделся.
Едва они вышли на улицу, послышался собачий лай. Одно из окон распахнулось, и женский голос спросил:
— Коленька, у нас гости? Почему ты задержался? Ужин остыл.
Лоренц что-то ответил по-русски, окно захлопнулось. Огибая высохшие побеги каких-то колючих растений во дворе, хозяин дома подвел своего спутника ко входу в подвал. Они спустились по ступенькам к стальной двери с хитрым замком, для отпирания которого потребовалось вставить в него три разных ключа.
— Приходится, — пояснил Лоренц, возясь с замком, — а не то с проверками проблем не оберешься. Коллекцию оружия положено хранить в помещении с бетонными стенами и взломостойкой дверью. Проходи, пожалуйста.
Войдя последним, хозяин включил свет и долго запирал дверь изнутри. Лоренц и Шилль очутились в просторном подвале, заставленном металлическими стеллажами с ящиками и коробками. В центре помещения стоял квадратный стол, на котором грудились увесистые каталоги.
Букинист растерянно озирался.