Оскорбление третьей степени

Виланд Райк

— Потом он говорил, что пытался найти сережку, сами понимаете каким способом, но не обнаружил ее. — Она хмыкнула и включила фен. — В общем, это стало для меня уроком. Астропрогнозами я больше не интересуюсь, хотя периодически они сбываются.

Марков кивнул, строго настрого велев себе не рассказывать пaрикмахерше о том, что сулит гороскоп ему самому. Психиатр, который студентом целый семестр изучал астрологическую психологию архетипов по К. Г. Юнгу, но почти ничего не запомнил, не без оснований опасался, что собеседница даст его нынешнему положению чрезвычайно категоричное толкование. Перед уходом Марков взял со столика в

фойе первый попавшийся журнал и раскрыл его на одной из последних страниц. Сперва на глаза психиатру попался кроссворд, в котором нужно было отгадать слово из тринадцати букв, обозначающее масштабное действо. Гороскоп же располагался под кроссвордом и сообщал, что Водолею предстоит столкнуться с кем-то, кто бросит ему вызов.

Марков трижды перечитал текст. Если это была типографская опечатка, она имела большую астрологическую точность.

У инспектора Танненшмидт оставалось еще немало вопросов, и Марков прилежно на них отвечал, однако постепенно от дуэлей, пистолетов и секундантов на велосипедах разговор перешел к самочувствию истца. Танненшмидт интересовалась, не было ли в последнее время у Маркова проблем на работе, в личной жизни или с налоговой инспекцией, которую, естественно, тоже нельзя недооценивать.

— Пожалуйста, избавьте меня от кухонной психологии, — недовольно поморщился тот. — Я как-никак психиатр и точно знаю: к моему случаю эта чепуха отношения не имеет!

— Герр Марков, позвольте, я резюмирую: некий секундант приезжает на велосипеде и вручает вам вызов на дуэль. А раз вы психиатр…

— Ну а кто же еще?

— …То, по моему разумению, данный случай больше относится к сфере вашей компетенции, нежели нашей. Дуэлей не было уже сто лет. Пока вам никто не угрожает, я даже не представляю, чем мы можем помочь. Если вам от этого станет легче, я скажу, что дуэли запрещены. А если секундант объявится опять, повторите ему мои слова и передайте привет от полиции. Кстати, позволите взглянуть на письмо?

Марков встал и сунул руку во внутренний карман пиджака.

— Согласен, мой рассказ звучит абсурдно. Возможно, это письмо и впрямь дурацкий розыгрыш, но, я уверен, в цивилизованном обществе подобного терпеть не следует. Дуэли запрещены, говорите вы? Беспокоиться не о чем? Рад слышать. А что бы вы сказали, будь перед вами, допустим, налетчик на инкассаторский автомобиль? «Ай-яй-яй, гражданин, брать деньги из этой машины нельзя! Вы, вероятно, не в курсе, но воровство у нас незаконно!» Да-а, при такой блестящей работе полиции преступники в мире скоро повыведутся. Кроме того…

Танненшмидт внимательно слушала.

— Вы считаете, я смогу продолжать работу, если сия история будет предана огласке? Оскар Б. Марков, психиатр с дуэльной паранойей? У меня останется только один пациент — я сам, а этого мне, поверьте, вообще не хочется.

— Сочувствую вам, — ответила инспектор, — но я действительно не знаю, что тут предпринять. Да, мы вправе возбудить дело в отношении неизвестного лица, но возбудить дело в отношении неизвестного лица по подозрению неизвестно в чем — это уже слишком. На данный момент, скажу откровенно, нам просто не за что уцепиться.

— Погодите, а письмо? Куда бишь я его положил… — Марков запустил руку в другой карман. — Оно от человека по имени Александр Шилль.

— Александр Шилль?

— Да. Он утверждает, что я нанес ему оскорбление.

— И вы действительно

нанесли ему оскорбление?

— С какой стати? Я видел его раз в жизни, и то мельком. Моя подруга раньше с ним встречалась. В письме Шилль обвиняет меня в соблазнении особы женского пола.

— В соблазнении особы женского пола? — Уголки рта инспектора дернулись. — И как это понимать?

— Вы лучше у него спросите. Я не знаю.

Танненшмидт покрутила браслет часов.

— Вы не знаете. Ну и где же, собственно, ваше письмо?

Марков что-то пропыхтел, не переставая рыться в карманах.

— Сделаем вот что, — вздохнула инспектор. — Я попробую выяснить, кто этот человек. Александр Шилль, верно? Из Берлина? Не исключено, что он умер в каком-нибудь тысяча семьсот лохматом году, и тогда вы можете вздохнуть спокойно и выкинуть эту глупую историю из головы.

Она вышла из кабинета, оставив озадаченного психиатра глазеть на фотопортрет рыбки, которая напомнила ему смеющегося инопланетянина со щупальцами и антеннами на голове.

Письма нигде не было. Марков вывернул карманы и разложил на столе их содержимое: перьевую ручку, визитницу, скомканные банкноты, связку ключей, мобильный телефон и конверт с письмом, но, к сожалению, это оказался не вызов на дуэль, а протокол о превышении скорости, который в кабинете инспектора полиции смотрелся весьма курьезно.

Он как раз складывал бланк протокола, когда Танненшмидт вернулась и, увидев на своем столе его вещи, недоуменно приподняла брови.

— У меня для вас две плохие новости, герр Марков. Во-первых, Александр Шилль, похоже, все-таки живет в нашем веке и в нашем городе, на Яблонскиштрассе. Во-вторых, у него нет ни задолженностей, ни судимостей, ни даже штрафных баллов за нарушение ПДД. Добропорядочный гражданин, занимается букинистической торговлей. Сведений о совершении им насильственных действий не имеется. О владении оружием тоже.

Марков закрыл глаза.

— Но есть и хорошая новость: если не прими мать во внимание непредвиденные стечения обстоятельств, ситуация не представляет угрозы и потому не требует вмешательства полиции. По-мо ему, это замечательно. А вы как считаете?

Он пожал плечами.

— И потом, герр Марков, если я ничего не путаю, дуэлянты — не уверена, правильно ли я назвала этот давно вымерший род людей, — всегда участвовали в поединках по доброй воле. Тогда волноваться вообще не из-за чего! Уведомите герра Шилля, что идти на расстрел вам недосуг и что он не вписывается в ваши планы ни в двадцать первом веке, ни в последующих. Просто ответьте, как я предлагаю, хорошо? Если для этого вам нужен секундант, с велосипедом или без, отыщите подходящего человека, и дело в шляпе!

— Письма нет… — простонал Марков. — Похоже, дома оставил.

Инспектор понимающе кивнула.

— В психологии это называют мотивированным забыванием, неспециалисты употребили бы термин «вытеснение». Поверьте, пробежав письмо глазами в первый раз, я покачал головой и чуть его не выбросил. Но потом перечитал внимательно и понял, что отправитель настроен серьезно. Вы сами в этом убедитесь, когда я найду письмо.

— Пропавшее письмо… — протянула Танненшмидт.

— Депеша. Он назвал его депешей, — произнес Марков с бесхитростной серьезностью, словно давая понять, что это уточнение является частью нелицеприятной правды, с которой инспектору неизбежно придется иметь дело.