Оскорбление третьей степени

Виланд Райк

Бильярд, как выяснилось, может быть куда более яркой и запоминающейся игрой, чем полагают многие; в том случае, если после хода в лузу не попадал ни один шар, применялось крайне пикантное правило, для исполнения которого игрокам приходилось забираться под стол и закрывать глаза. На беседы по душам не оставалось ни сил, ни времени, ведь игра шла динамично, да и алкоголь лился рекой. Тем не менее, когда ФВ и Шилль ненадолго отлучились на улицу покурить и холодный воздух мигом их отрезвил, драма с посудомоечной машиной неожиданно получила продолжение.

— Почему ты не спрашиваешь, что было дальше?

— О, я думал, на этом история закончилась. Сейчас ты живешь здесь,

что будет дальше — покажет время.

— Ты так же наивен, как и я, дружище. Мой тебе совет, держи ухо востро, а не то попадешь в когти какой-нибудь слишком хитрой дамочке.

Шилль ответил, что сейчас его главная забота состоит не в этом, а ФВ выпустил дым изо рта и рассказал, что, прожив в отеле неделю, вдруг кое-что сообразил.

— Знаешь, о чем я не подумал на протяжении ее спектакля? Да-да, спектакля, потому что все это был один сплошной спектакль… Видишь ли, мне даже в голову не пришло, что, если она заразилась хламидиозом от меня, значит, он и у меня есть. Понимаешь?

— Ну да, — кивнул Шилль. — Иначе и быть не может. Тебе тоже надо показаться врачу.

— Я был у врача. Дважды.

— Дважды?

— Первый мазок дал отрицательный результат, никакою хламидиоза у меня нет. «Этого не может быть, тут какая то ошибка», — возражал я. Тогда у меня снова взяли мазок. — Он швырнул сигарету на асфальт и придавил ее носком ботинка. — Второй тоже оказался отрицательным.

— Не может быть!

— Увы, может.

— И это означает…

— И это означает, что я чист.

— Ты хочешь сказать, она… Не может быть!

— Подлая сука, вот кто она такая.

— Что ты теперь будешь делать?

— Я? Вернусь в бар. — ФВ поежился. — Здесь жуткая холодина.

Было еще темно, но уже начинало светать, когда Шилль наконец упал на гостиничную кровать, правда не на свою, а на кровать Лилли, одержавшей верх в последней дурацкой игре, в которой выигрывал тот, у кого номер комнаты больше. На правах победительницы Лилли потребовала, чтобы Шилль отправился в номер вместе с ней. Он покорно согласился и теперь лежал рядом с незнакомой женщиной, которая заснула, едва коснувшись головой подушки, и счастливо посапывала.

В голове Шилля крутилась карусель событий прожитого дня: Хоэнлихен, туннель под Шпрее, кузен из Данненвальде, посудомоечная машина, мнимая смерть Маркова в опере… Разложить все по полочкам и дать разумное толкование было уже просто невозможно, да и нужно ли? Так ли это важно?

Вопросы витали над головой Шилля, отчего его слегка мутило. В остальном он чувствовал себя хорошо, его не мучило даже отсутствие Констанции, потому что он забыл о ней и забыл о том, что забыл о ней. В конце концов его мысли, утяжеленные парами выпитого, вернулись к таинственным сиденьям для унитазов, обтянутым леопардовой шкурой из телемагазина. Вскоре эти мысли стали частью вечного кругового движения планет, а в гармонию сфер влился канон двух храпящих дыханий.

16

Две секундантки

Объявление на двери извещало, что собакам вход в заведение воспрещен — возможно, чтобы снизить риск слишком близкого знакомства с рыбками, возможно, из соображений гигиены, потому что далеко не все посетители, которые сидят в клиентском зале с босыми мокрыми ногами, были бы рады, если бы помимо рыбок-докторов, покусывающих их за пятки, по залу сновала бы еще и собака с непонятными намерениями. Именно поэтому такса Квиз ждала хозяйку на привязи перед входом в велнес-оазис «Фиш спа» на Данцигер-штрассе. Когда некий молодой человек несколько раз прошелся мимо Квиза, заглядывая в окна заведения, пес

недовольно залаял на него. Этот прохожий в кроссовках и непромокаемой куртке был стажером-полицейским, который, вернувшись из вчерашней поездки в Хоэнлихен на дрезине, теперь выполнял новое распоряжение Зандлера и следил за тем, что происходит возле «Фиш спа». Зандлер сказал стажеру, что в этом заведении в районе полудня с небольшой долей вероятности состоится встреча, где будут планироваться противозаконные действия, и велел ему немедленно сообщить, если в велнес-центр явятся двое мужчин и начнут обмениваться письмами, вести какие-то беседы и совершать иные подозрительные поступки. Однако стажер видел за окнами лишь длинный узкий коридор со скамейками вдоль стены, перед которыми стояли большие аквариумы, и двух посетительниц, которые молча сидели рядышком, опустив ноги каждая в свой аквариум.

Стажер позвонил Зандлеру и поделился наблюдениями. Зандлер долго думал, но в конце концов сдержанно поблагодарил стажера за усердие и пожелал ему приятных выходных.

Слева расположилась Полина Лоренц с забранными в хвост волосами и в закатанных легинсах, справа — Дженни Сибилл в платье и темных очках, по просьбе Маркова приехавшая сюда, чтобы обсудить неизбежное. Полина заговорила с Дженни сразу, как только вошла в спа-центр, потому что Дженни озиралась по сторонам с нескрываемым волнением.

— Ты от Маркова?

Дженни опасливо кивнула.

— Пойдем.

Поначалу беседа не клеилась, потому что погружение ног в аквариум, в котором плавали десятки рыбешек, всецело поглотило внимание двух новых знакомых. Сначала обе не произносили ни слова, лишь изредка охая или смущенно хихикая. Когда сразу тридцать или сорок нежных ротиков скользят губами, посасывают и покусывают женскую стопу начинается самая настоящая подологическая оргия, на фоне которой у обеих дам, впервые принимавших подобную ванну, сильно обострилась чувствительность. Судя по всему, ни Полина, ни Дженни не удосужились узнать, что представляют собой образ жизни и поведение рыбок гарра руфа (так звучит их биологическое наименование), и потому опасались, как бы эти скользящие по их ступням и щиколоткам создания не перебрались выше. Вот почему потребовалось время, прежде чем на смену трепету и смятению пришли расслабленность и истома, которые задавали еще не начатому разговору положительный, даже жизнеутверждающий тон, хотя повод для этого разговора был очень серьезным и, пожалуй, трагическим.

Полина вздохнула, выражая сожаление, что настала пора перейти, так сказать, к официальной части совместной ножной ванны, и исполнила небольшую пантомиму: приложила палец к губам, вытащила мобильный телефон, выключила его, завернула в один из двух листов фольги, которые достала из сумочки, и отложила в сторону Второй листок она передала Дженни, и та повторила ее действия со своим телефоном. Когда с этим было покончено, Полина негромко произнесла:

— Если что, я тебя не знаю, ты меня не знаешь. Если кто-то спросит, я никогда тебя не видела.

Я Полина.

— Дженни, — назвалась Дженни и покачала головой. — Вчера ночью мне пришлось раскутывать одного человека из подобной фольги, только поплотнее, а сегодня я закутываю в нее свой телефон. Сплошная мистика.

Полина махнула рукой.

— Да ладно тебе, это все только ради нашей безопасности! Человеком в фольге, подозреваю, был Марков? Что произошло?

Дженни поведала, как встретила на Инвалиденфридхоф Маркова, который был явно не в себе, и как ей с трудом удалось убедить его отправиться к ней домой. Когда они очутились в ее квартире, Марков быстро уснул, впрочем, сама Дженни тоже, но незадолго до рассвета ее разбудило сопение и бормотание спящего Маркова. Из его слов она смогла разобрать лишь имя «Констанция» и что-то вроде «тихий биотуалет».