Оскорбление третьей степени

Виланд Райк

То ли из чистой корысти, чтобы содрать с пассажира как можно больше денег, то ли следуя некоему мистическому чутью, таксист вез Шилля долго-долго, пока не привез к самому удаленному от центра города туннелю — Шпреетуннелю в районе Фридрихсхаген. Едва узнав, куда они направляются, Шилль тотчас воодушевился. Он сразу сообразил, что Шпреетуннель — достойное место для дуэли и, несмотря на свое подземное расположение, является прямо-таки возвышенным местом. Пролегая под водами Шпрее, он находится еще и вне времени, будто на дне бытия, а на самом деле и того глубже. Шилль даже попенял самому себе, что в первую очередь не вспомнил об этом туннеле. «Там нас почти наверняка не побеспокоят, — рассудил он, — если только не заявятся

какие-нибудь любители ночных прогулок, но от них при всем желании не скроешься». К тому же, если со времен его последнего визита в те края ничего не изменилось, в туннеле работало освещение и не ловила мобильная связь.

После долгой поездки по городу, в течение которой такси заворачивало во все более узкие закоулки, во все более темные кварталы, минуя перелески, попадавшиеся то справа, то слева от дороги, они выехали на Мюггельзедамм и свернули в переулочек, от которого было уже несколько шагов до входа в туннель, обрамленного высокими голыми деревьями.

Шилль попросил водителя подождать, спустился на три пролета ступеней и, испытывая почти что благоговение, вошел в просторный, длиной более ста метров коридор, выложенный зеленоватым переливчатым кафелем и освещенный неоновыми светильниками. В туннеле не было ни души. В воздухе ощущались сырость и затхлость, по стенам струились ручейки, а тишина стояла как во сне. Незримо и неслышно скользили над туннелем воды Шпрее, и Шилль представил, как они уносят с собой его мысли. Он дал волю воображению и не нашел ничего плохого в том, чтобы остаться жить здесь, внизу, под рекой. Неожиданно Шилль почувствовал себя дома.

Телефон сообщал, что мобильный сигнал не принимается. Шилль повернулся боком, степенно поднял правую руку, навел воображаемый пистолет на воображаемого противника в противоположном конце туннеля, а затем опустил руку.

Вернувшись в такси и продолжая испытывать блаженство и душевный подъем, он вдруг понял, что ему совершенно незачем возвращаться на Яб-лонскиштрассе. В ближайшее время ему там просто нечего делать. Он находился здесь и сейчас и не желал что-либо менять.

— Вы не в курсе, поблизости есть какой иибудь отель? — спросил он, захлопывая дверцу машины.

— Вы на часы — то смотрели? — Водитель развер нулся так, чтобы Шиллю было видно его лицо с удивленно приподнятыми бровями.

— А который сейчас час?

— Половина двенадцатого, никто вас никуда не поселит. — Он снова перевел взгляд вперед и завел двигатель. — Разве что в замок попробовать…

— В какой замок?

— Замок Кёпеник, попробуйте обратиться туда. Заведение называется «Пента-отель».

— Почему бы и нет, — сказал Шилль, — звучит неплохо.

— Почему бы и нет, — эхом отозвался таксист, кое-как развернул машину в узком переулке и покатил в ночь.

Войдя в фойе «Пента-отеля», Шилль на миг решил, что, сам того не подозревая, уже покинул мир земной, настолько нереальным и причудливым показалось ему то, что он увидел. Помещение представляло собой гремучую смесь дискотеки, церкви, зоопарка, деревенской избы, ангара, бильярдной, каминного зала, кинотеатра, библиотеки и атриума круизного лайнера — словом, тематический парк на любой вкус. Шилль растерянно побродил туда-сюда, выискивая стойку рецепции, басовая лаунж-музыка из динамиков оглушала его со всех сторон. Между огромными кожаными диванами с меховой отделкой стояли чучела хищных зверей, с потолка рядами свисали диско-шары, на голой кирпичной кладке, уложенной в виде живописных руин, пламенели свечи, из винной бочки вырастало фольговое деревце, тут и там сверкали гигантские зеркала в золоченых рамах, красные бархатные шторы колыхались на создаваемом вентиляторами ветру, а в мерцающем искусственном камине Шилль, сперва решивший, что это оптическая иллюзия, разглядел деревянные и каменные штуковины, напоминающие экскременты.

Дизайнер, разработавший этот интерьер, явно совершил впечатляющий, вернее, впечатляюще угнетающий наркотрип.

В фойе было не протолкнуться — туристы и парочки коротали время в уголках

и за выгородками, сидели за барной стойкой, которая, точно нефтяная платформа, заякоренная посреди этого интерьерного моря, освещалась винтажными промышленными лампами.

Растерянный Шилль обратился к одетому в черное бармену и осведомился, где находится стойка администратора.

— Прямо тут и находится, — ответил бармен. — Я администратор. Чем вам помочь?

Мысленно хмыкнув: «Хороший вопрос!», Шилль сказал:

— Мне нужен номер на одну, нет, на две ночи. Заранее я ничего не бронировал.

Скептически взглянув на посетителя, бармен открыл в компьютере базу данных и долго ее изучал. Наконец его лицо просветлело, и он кивнул сначала экрану, а потом и Шиллю, после чего взял с полки анкету.

— Вам повезло, четыреста одиннадцатый неожиданно освободился. Восемьдесят пять евро за ночь. Цена вас устраивает?

Шилль, хоть и опасаясь, что дизайнер его номера был излишне изобретателен в оформлении интерьера, кивнул и принялся заполнять анкету. Бармен, проверив его банковскую карту и удостоверение личности, нисколько не удивился, узнав, что новый постоялец проживает в Берлине. Не удивился он и просьбе Шилля принести в его номер зубную щетку и одноразовую бритву. И лишь когда Шилль, который уже получил ключ от номера, узнал, как пройти к лифту, поблагодарил за сервис и задал последний вопрос, на улыбчивом лице бармена наконец мелькнуло удивление.

Шилль, обративший внимание на его черную рубашку, поинтересовался, является ли этот предмет одежды частью гостиничной униформы, и если да, то нельзя ли ему получить такую же рубашку — разумеется, за соответствующую плату.

— Э-э, простите… Вы хотите купить мою рубашку? — Бармен указал пальцем на Шилля, а затем ткнул себя в грудь.

— Нет-нет, что вы, — поспешно заверил Шилль, — не вашу, конечно. Такую же рубашку из запасов отеля. — Он наклонился к стойке и понизил голос. — Избавлю вас от подробностей — скоропостижная семейная утрата, понимаете…

Это уточнение имело то преимущество, что объясняло поздний приезд Шилля без всякого багажа и дорожных принадлежностей, а кроме того, обеспечивало некоторую вариативность в перспективной оценке его персоны. Человек за стойкой тотчас переключился из режима удивления в режим понимания, выразил соболезнования, пообещал помочь и договориться насчет рубашки, хотя по этому вопросу, увы, ничего гарантировать не мог.

— Если же вам, герр Шилль, понадобится что-то еще, — добавил он, — барная стойка администратора работает круглосуточно.

Чем теперь заняться? Извечный вопрос, возникающий в пространстве гостиничных номеров, возник и в пространстве четыреста одиннадцатого номера, по шкафам и на полки которого Шилль после заселения не мог разложить никаких вещей, потому что никаких вещей при нем не было. Усталый и взволнованный, он, не снимая тренча, плюхнулся на двуспальную кровать и какое-то время смотрел на противоположную стену, на которой красовался узор из коричневых, светло-коричневых и оранжевых квадратов, напоминающий игру тетрис. В остальном оформление номера, к счастью, не было особенно изощренным. Включив телевизор, Шилль перелистал каналы: ночные повторы дневных передач, сборники клипов, прогнозы погоды, финал Кубка мира по биатлону, главные новости дня… В конце концов он остановился на программе телемагазина, в которой три дамы, взволнованно перебивая друг друга, предлагал и купить для ванной набор из трех предметов леопардовой расцветки — сиденье для унитаза, коврик для ванной и пробку для раковины, и все это за невероягтые девяносто девять евро и девяносто девять центов! Шилль уже вводил длинный номер на экране своего телефона, чтобы оформить покупку и напоследок еще сильнее удивить мир своей непредсказуемостью, но вдруг картинка на экране сменилась и начали крутить другой видеоролик, в котором другая дама продавала другой товар, а именно — вентилируемую электросушилку для белья за сто тридцать девять евро и девяносто девять центов… «Сплошная череда нелепостей», — хмыкнул Шилль.