Оскорбление третьей степени, Виланд Райк

Оскорбление третьей степени

на обложку

Виланд Райк

Шрифт:

Камп, кстати, горевала недолго и вышла замуж за Маркова вскоре после того, как психиатра выпустили на свободу. Говорят, жених, облаченный в костюм щучье-серого цвета, забыл взять на церемонию слуховой аппарат и произнес решительное «да» с необычайной громкостью.

Последним пристанищем Шилля стал безотрадный клочок земли на муниципальном Лесном кладбище Обершёневайде. Темный, сырой и холодный день свел поминальную церемонию к необходимому минимуму, а поскольку ввиду отсутствия родственников это было так называемое социальное погребение, ни панихида, ни траурные речи не предусматривались.

Двое кладбищенских рабочих с лопатами наперевес забрали урну и принялись за дело; процесс чем-то напоминал ликвидацию кротовьего холма.

В последний путь покойного провожали две женщины и один мужчина: фрау Эберляйн, бывшая соседка, в плаще-дождевике, рядом с ней старший инспектор Танненшмидт с мокрыми спутанными волосами, держащая в руках букет гербер, и Ян Фоглер с большим зонтом, которым укрывал от дождя себя и обеих дам. Они молча наблюдали за рабочими и поражались будничности, с которой те закапывали прах Шилля в землю.

Когда рабочие ушли, Фоглер заметил:

— До сих пор гадаю, что же и мел в виду Алек сандр, когда говорил, что хочет, чтобы его называ ли романтиком… Вероятно, все-таки не вот это.

Фрау Эберляйн хмурилась: прежде она и предположить не могла, что кладбищенские работники экономят даже на могильных камнях.

— Александр в некотором роде был другом камней. Он их собирал. А теперь у него самого и маленького камешка нет.

Танненшмидт порылась в кармане и вытащила обломок кафеля. Держа цветы в одной руке и обломок в другой, она постояла неподвижно, а потом проговорила:

— Даже если мы что-то сюда положим, это сразу уберут. По пути я видела объявление: «Правила кладбища однозначно запрещают возлагать на могилы предметы или погребальный инвентарь».

— Однозначно запрещают? Идиоты. «Запрещают» было бы достаточно, — поморщилась фрау Эберляйн.

Из боковой аллейки вышли двое мужчин и женщина в меховых шубах. Позади них угрюмо трусила собака на бесконечно длинном поводке. Едва увидев Фоглера и его спутниц, они резко развернулись и скрылись из виду.

— Этот кусок плитки можете отдать мне. Я пополню им его коллекцию, — сказала фрау Эберляйн и, молча повернувшись к месту погребения, добавила: — Дорогой Александр, не знаю, возможно, траурные речи здесь тоже под запретом, но, если что, представитель полиции меня защитит. — (Танненшмидт кивнула.) — Мне, правда, особо нечего сказать. Ты, очевидно, желал этого исхода, ну или, по крайней мере, не возражал против него. Но знаешь, когда я думаю о случившемся, я прихожу к выводу, что любой другой исход лучше того, который постиг тебя. Ну неужели ты не мог спросить у меня совета? Я бы тебе сказала: оставь все как есть. Вероятно, другие сказали бы тебе то же самое, но, скорее всего, это только убедило бы тебя в собственной правоте. Я знаю, таков был твой характер. Если человечество движется в одном направлении, для тебя это являлось доказательством того, что человечество выбрало неверное направление. В чем-то, возможно, ты был прав. Но ведь и ты, двигаясь в своем направлении, не очень-то далеко переместился. Только оглянись вокруг! Переписать план заново уже не выйдет. Теперь тебе с этим жить…

Порыв ветра выгнул зонтик, и Фоглер закрутил его так и сяк, точно защищаясь от невидимого противника.

— …Хотела бы я так сказать, но увы. И кстати, нет ничего хорошего в том, что твоя старая

соседка вынуждена таскаться на твои похороны в столь паршивую погоду, чтобы вести разговоры с пустотой. В смысле, мог бы выбрать время года получше, да и кладбище тоже… — Фрау Эберляйн немного подождала, пока позади них проезжал оранжевый мини-самосвал. — Пусть жизнь и бесплатна, смерть не должна тоже быть бесплатной.

На ответ из-под земли никто не рассчитывал, однако собравшиеся подождали еще какое-то время. Слякотная земля стремительно превращалась в чавкающее месиво.

Пожилая дама развернулась и зашагала прочь, а Фоглер и Танненшмидт направились следом. Сделав несколько шагов, фрау Эберляйн остановилась и прошептала, не поворачиваясь к своим спутникам:

— Знаете, вообще-то я терпеть не могу читать нотации. Но эти мертвецы не понимают самых простых вещей!

Дальнейший путь к воротам проходил в молчании. Покидая кладбище, Танненшмидт заметила, что продолжает держать букет в руках. Она быстро огляделась, но вокруг не было никого, кто стал бы ее ругать, и потому она нежно и благоговейно положила цветы в зеленую урну у выхода.

Действующие лица

Александр Шилль, букинист

Оскар Б. Марков, психиатр, коуч-сомнолог

Констанция Камп, возлюбленная А. и О.

Ева Танненшмидт, старший инспектор

Ульф Зандлер, ассистент старшего инспектора Танненшмидт

Николай Лоренц, завхоз, торговец военным антиквариатом

Полина Лоренц, жена Николая Лоренца

Венцель, он же Венцеслав Владимирович, дядя Лоренца

Квиз, пес Лоренцев

Дженни Сибилл, пациентка Маркова

Герр К., владелец ресторана «У Рейнхардта»

Ян Фогл ер, друг Шилля

Фрау Эберляйн, соседка Шилля

Эгон Омананда, руководитель «Тихой обители»

Уве Вермут по прозвищу ФВ, постоялец «Пента-отеля»

Лилли, участница девичника

Обеденный коллоквиум:

Гериберт Ленцен, агент по недвижимости; Вернер Клаус Пашке, юрист; Константин фон Шлак, зоолог; Сильвия Шуман, телеведущая; Наташа Зильбер-Зоммерштейн, светская дама; доктор Швендтнер, психиатр; Роза Вайс, галеристка

Блюменталь, краевед из Хоэнлихена

Пожилая дама, попутчица Шилля

Герр Герстенберг, домовладелец

Герр Гензель, гауптвахтмейстер

Ирина Мербуш, аукционист

Роми, стажерка полиции

Фрау Ксаверштейн, работница оптики

Y-man, преступник

Ханнес Цербер, пьяный свидетель поединка в туннеле

Реальные исторические персонажи

1937 г.

Хорст Бендер, гауптштурмфюрер СС, член смешанного третейского суда