Оскорбление третьей степени

Виланд Райк

В туннеле мерцал зеленоватый свет, наружу поднимался дым.

На противоположном берегу Шпрее от стенки туннеля отделился покачивающийся силуэт: это был пьяный Ханнес Цербер, который не успел далеко уйти и теперь, наполовину протрезвев от выстрела, почувствовал, что должен что-то предпринять. Кто-то кричал или это ему только почудилось? Вроде бы говорили по-русски. Ему потребовалась целая вечность, чтобы восстановить равновесие, и наконец он, спотыкаясь, направился вперед, к выходу из дымящегося туннеля, повторяя:

— Ей-богу, просто с ума сойти!

Заметив брошенные на землю газетные

обрывки, он наклонился, почувствовал, что ноги его не держат, и лег подле. Сложно сказать, надеялся ли он почерпнуть из газет дополнительные сведения о происходящем или просто хотел скоротать время. В любом случае, новости за май 1945 года Цербер читал с величайшей сосредоточенностью, хоть и не понимал ни слова по-русски.

Спустя несколько минут он спохватился, вытащил телефон, набрал номер службы спасения и крикнул:

— Скорее приезжайте! Русская мафия только что взорвала туннель под Шпрее!

Фургон с водителем, тремя пассажирами и собакой стремительно удалялся от туннеля. Суматоха, крики и вопли уступили место призрачному затишью, которое обычно наступает после глубокого потрясения.

Едва Шилль нажал на курок, парабеллум в его руке взорвался. Фрагменты пистолета разлетелись по туннелю, будто снаряды. От взрыва с потолка попадали камни и куски штукатурки, которые погребли под собой Шилля.

На миг перед глазами Шилля вспыхнул белый свет. Очень ярко и очень отчетливо он успел увидеть окаменевшее лицо Маркова и обрадовался, а больше не видел уже ничего.

Полине, которая первой пришла в себя и пробралась сквозь дымовую завесу, все сразу стало ясно. Тело Шилля лежало под обломками. Дядя Венцель схватил Полину в охапку и потащил прочь, увлекая за собой Дженни, ползающую на коленях возле черты, у которой должен был стоять Марков; Марков, упавший там же, где стоял, лежал навзничь как мертвый, из его уха текла кровь. Лоренц ходил вокруг него, матерясь по-русски и разыскивая пистолеты или то, что от них осталось. Послы шалея лай, и через секунду Квиз вынырнул из облака дыма, держа в зубах оторванную кисть, и, невинно виляя хвостом, положил ее рядом с грудой камней, под которой лежал Шилль.

Вблизи стадиона «Ан дер Альтен Ферстерай» фургон притормозил и остановился.

Спустившись в задымленный туннель, Констанция ничего не видела и не слышала. Запах пороха подсказал ей, что она опоздала. Прикрывая нос и рот воротником парки, она на ощупь двинулась вперед. Дойдя до места, где стоял на дуэли Шилль, рядом с горой обломков Констанция увидела кисть руки, в оцепенении оперлась ладонью о холодный мокрый кафель на стене и повалилась на бок.

Добравшись до противоположного выхода, она уже хотела выбежать наружу и искать Маркова, но почему-то развернулась и понеслась обратно, ускоряя шаги, эхо которых больно отдавалось в ушах. Только теперь сквозь туман Констанция разглядела грязно-рыжее пятно, которое при ближайшем рассмотрении оказалось Марковым. Пятно смотрело остекленевшими глазами в потолок туннеля и ни на что не реагировало.

Придя в сознание, Марков обнаружил, что

все вокруг стало белым и неподвижным. Он сделал вывод, что действительно попал на тот свет, и на душе у него сразу стало легче. Последним, что помнил Марков, была вспышка, возникшая еще раньше, чем он нажал на курок. Смешно вспомнить, как этот Шилль в черной рубашке стоял там и целился в него. Кому и что он пытался доказать? Чего хотел добиться? Впрочем, это больше не имеет значения. Одна из привилегий того, что ты мертв, заключается в том, что на ряд вещей тебе уже наплевать. Где же все-таки его пальто? Маркова пробрал озноб, и он страшно удивился: «Разве покойника может знобить?»

Куда фургон поедет дальше, никто не знал. Дядя Венцель, до сих пор не снявший огромной меховой шапки, в смятении сидел за рулем. Лоренц на соседнем сиденье держал себя за плечо, из которого сквозь продранную куртку сочилась кровь.

— Настоящее немецкое качество… — бормотал он по-русски.

Полина и Дженни, сидящие позади, тоже пострадали. Полина прижимала к бедру носовой платок, красный от крови. Дженни задело осколком в шею, и она вся дрожала.

— Позвольте мне выйти, пожалуйста, — пролепетала она, открывая дверь. — Дальше я пешком доберусь.

Она кивнула, словно благодаря за увлекательную поездку, и вышла. Окровавленной рукой нащупала в кармане солнцезащитные очки и тотчас нацепила их на нос.

Танненшмидт, должно быть задремавшая в своей машине, вздрогнула и непонимающе огляделась. Она по-прежнему находилась на Яблонскиштрассе. Свет на кухне фрау Эберляйн уже не горел. Часы показывали половину второго, и полицейское радио не умолкало. 080 в Шарлоттенбурге, «Фальшивомонетчики». «Давненько у нас их не было», — отметила инспектор. 064 в Митте, «Пьяный дебош». Затем один за другим прозвучали коды 121,045 и 107.

Она улыбнулась, но улыбка быстро сползла с ее лица.

Применение огнестрельного оружия. Взрыв бомбы. Труп. В Кёпенике.

Из динамика радио послышалось:

— Ноль два девять, прошу подкрепления!

Когда инспектор вместе со срочно вызванным Зандлером добралась до туннеля, все необходимые меры уже были приняты. На оцепленном месте происшествия стояли полицейские машины, ярко горели прожекторы, работали криминалисты, на катафалк затаскивали черный полиэтиленовый мешок… На лестнице Танненшмидт и Зандлеру встретились два санитара с носилками, на которых лежал Марков с закрытыми глазами. Танненшмидт жестом велела своему помощнику следовать за санитарами, а сама продолжила медленно спускаться, понимая, что спешить уже некуда.

Оказавшись в туннеле, инспектор прошлась мимо меловой разметки на полу, всмотрелась в таблички с цифрами. В потолке над тем местом, где стоял Шилль, зияла большая дыра, и офицер, обмерявший ее, заметил:

— Тот, кому взбрело в голову запускать ракету в этом туннеле, очевидно, был смельчаком.

— Жаль только, что он и сам улетел вместе с ней, — отозвалась Танненшмидт, после чего нагнулась и достала из груды камней осколок зеленоватой кафельной плитки.

20