Ослепительный нож
Шрифт:
Князь бы проехал мимо, да один из спутников, приближась, сказал два слова, глядя на Евфимию. И все остановились.
На неё глядел не кто иной, как давний спутник-охранитель от Новгорода Нижнего и до Москвы, славный княж воин Кожа… кажется, Василий… да, Василий.
– Здрава будь, Фимванна!
– приветствовал боярышню былой знакомец.
– Странно видеться с тобой в сём логове крамольников.
Князь молча наблюдал за ней.
– Я здесь в неволе, - потупилась Евфимия.
– Меня похитили.
–
– Постой, татарин, - спешился Василий Кожа.
– Дай разобраться…
Бекшик, вложив два пальца в рот, издал разбойный свист. Откуда ни возьмись к ним тут же подскочили Туптало и Звенец.
– Будем разбираться этим?
– извлёк крещёный агарянин креноватый нож.
Кожа скосил глаза на князя, ожидая повелений.
– Оставь, - сказал Дмитрий Красный.
– Не силой, разумом решим освобожденье девы Всеволожи. Мне памятен твой батюшка, красавица, боярин Иван Дмитрия, кладезь мудрости, - обратился князь к Евфимии, отчего боярышня зарделась, спрятала волнение в поклоне.
– Я немедля потолкую с братом. Что за несусветица!
Повинуясь, Кожа взлетел в седло. Всадников не стало.
Евфимия вошла в свою избу, не в силах справиться с сердцебиением. Неонила перед пузырчатым окном рассматривала голубой сапфир на пальце.
– Вышла из ворот, - поведала она, - ослопников и палишников набралась такая тьма - на них хлеба не наямишься.
– Как… хлеба не наямишься?
– переспросила Всеволожа, вся в других мыслях.
– Ну, хлеб же хранят в ямах, - принялась за объяснены! Неонила.
– Выроют в виде кувшинов, выжгут соломой, сверху утеплят землёй. В сухой почве ямный хлеб держится долго.
Боярышня повела носом.
– Что за гарь в избе?
– Печную трубу чистят, - отвечала Неонила.
– На кровлю взлезли?
– дрогнула Евфимия, только что испытав ветер, рвущий клочьями солому с крыш.
– Зачем же?
– возразила Неонила.
– Взлезли на избу. Там у переводня, что связывает печь большую с малой, есть в трубе заслонка. Отодвинь и чисть.
Евфимия задумалась. Луч над переносицей возник и проступал всё резче… Вдруг она метнулась в дверь.
– Голубонька, оденься потеплее, - останавливала Неонила.
Боярышня выскочила из избы.
Бекшик-Фома уж тут как тут.
– Куда?
– Платчик позабыла у Василья Юрьича. Я мигом!
– побежала Всеволожа.
– Так и я мигом!
– поспешил за ней Бекшик. Во дворе съезжего дома она велела, задыхаясь:
– К чёрному ходу! Чтобы не видели, что заходила дважды.
Бекшик остановился у двери на крытый двор.
– Не выйди через красное крыльцо. Там стережёт Туптало.
Всеволожа не слушала. В голове - одна мысль: «Не видеть, так слышать!» Одна и та же, на крыльях несущая, мысль: «Не увидеть, так хотя
У избяной стены - беременная бочка. На бочку Евфимия поставила чурбак и взлезла на избу. Где тут переводень? Брысь, кошка! Вот заслонка. Заело за зиму! Ой, не слушаются пальцы! Чем смахнуть пыль? Смахнется с шубы!.. И вот ухо ловит снизу слова:
– Брат, отпусти её.
– Кончили о ней речь.
– Брат, что она тебе?
– Л юбава!.. Ямки на щёчках… Этакая умилка!
– У самого очи в ямах от большого гнева.
– А ты хорошеешь в безгневии. Выпорол бы, как старший, за службу Каину-Ваське. Поддатень врага хуже поганина!
– Не станем гадать, кто Каин, кто Авель. Кончи миром, без крови. Прошлому всему - дерть!
– Сызнова потакать? Новгородцы такали, такали, да и протакали свою вольность.
– Брат, одумайся!.. Долгая тишина…
– Хотел бы крови, не мира, задержал бы тебя, - чуть смягчился голос Васёныша.
– Я же не кровоядец. Хотя можно бы поспеть с битвой. Не скоро станет ве-чораться. Однако прошу времени до утра. Дайте размыслить.
– Брат, за благоразумие тебе Бог воздаст. Будь по-твоему. А как с пленющей?
– Утречком, брат Дмитрий, утречком. Обымемся до завтрашней встречи…
Чуть спустя дверь скрипнула, затворилась.
Ушёл!.. Евфимия не вдруг сошла вниз. Поддатливая память слушала, переслушивала тихий мягкий голос. Князь Дмитрий Красный пёкся о её судьбе! Не преуспел. Не суть важно. Просил, печаловался и теперь скорбит…
Дверь хлопнула. Кто вошёл в избу? Не один!
– Дозволь, государь?
– голос воеводы Вепрева.
– Мы тут с Путилой Гашуком решили вызнать, чем завершилась братняя беседа.
– Сошлись по згадце о мирных докончаниях?
– голос Гашука.
– Никакого обоюдного согласия и мирных договоров не предвижу, - заявил Васёныш.
– Слушайте, что делать. С братом мы сошлись на перемирии до завтрашнего дня. Пусть московские полчане успокоятся, заснут крепче. Ты, Путилушка, немедля снаряжай вятчан и, крадучись, сторонкой, обойди неизготовленную к бою рать. Возьми в плетухе петуха поголосистее. Со вторым петлоглашением ударь им в спину. Мы с Вепрем тем же часом ударим в лоб. Считайте, золото победы уже позвякивает в наших калитах!
– Измыслено отменно!
– похвалил Вепрев.
– Я удаляюсь делать дело, - объявил Гашук.
Евфимия с избы увидела, как трое вышли на красное крыльцо. Закрыв трубу, она спустилась, выскочила через крытый двор. Бекшику показала платчик с узорчатой каймой.
В избе хозяйка с Неонилой только кончили сбирать на стол. Боярышня сидела на голбце, как истуканша. Ни на какие уговоры не спустилась к трапезе.
– Что с тобою нынче?
– встревожилась наперсница, едва хозяева ушли к скоту.