Основы человечности для чайников
Шрифт:
Вряд ли у неё было время изобретать сложные формулировки. Значит, скорее всего, посыл был «вернись немедленно» или что-то типа того.
И сейчас Людвиг собирался сделать именно это — вернуться к ней.
Вернуться… куда? Уж явно не в косметический салон, которого шестнадцать лет назад ещё в помине не было. Скорее всего, в то мерзкое место, откуда он с таким трудом удрал. И откуда второй раз его уже никто не выпустит.
В любом случае Ксюха планировала его остановить.
Осталось самое сложное — придумать, как это сделать. Потому что волк, даже едва стоящий на ногах, всё ещё был волком — опасным хищником
Вот Тимуру сюрприз будет: вернётся домой, а посреди комнаты — труп ученицы и лужа крови. И в ней кораблик плавает. И орехи. И плед.
Плед бы, конечно, не плавал. Но его угол, свисающий с дивана, наверняка попал бы в гипотетическую лужу, напитался гипотетической кровью и оказался безвозвратно испорчен. Возможно, вместе с диваном.
Так что в момент, когда Ксюха потянулась к пледу, у неё не было в голове никакой хитрой стратегии — лишь желание поправить этот самый угол. Совершенно безотчётное желание, не слишком уместное в ситуации, когда в нескольких шагах от тебя находится полубезумный волк.
Людвиг дёрнулся на звук, поднял голову и тихо, вкрадчиво зарычал.
— Сидеть! Место! — приказала Ксюха, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
Волк посмотрел на неё как на идиотку. А потом, видимо, решил, что с дураками связываться — себе дороже, и медленно побрёл в коридор.
И тогда Ксюха набросила на него плед.
Плед оказался огромным — метра три в длину, не меньше — и накрыл Людвига целиком, как пёстрый флисовый парашют.
Волк с глухим рычанием прянул в сторону, потом назад, но запутался лапами в ткани и чуть не упал. Беспорядочно затряс мордой, заматываясь в плед всё сильнее. Рванул вперёд, не разбирая дороги — и врезался головой в дверь. Потом задом — в шкаф. Со шкафа упала керамическая вазочка — не разбилась, но волка по носу приложила знатно. По крайней мере, Ксюхе показалось, что по носу (нормально разобрать, что творится в недрах пледа, было сложно, оставалось только догадываться).
Из-под ткани раздался обиженный рык, и Людвиг снова рванул вперёд в режиме «вижу цель, не вижу препятствий». И опять врезался, в этот раз в стену. Кое-как вывалился в коридор. Покрутился там немного, сшибая ботинки и расшвыривая домашние тапочки. Ворвался в туалет. Свалил на себя швабру. Зацепился пледом за какой-то шуруп, наконец-то вырвался из флисового плена…
И тут Ксюха захлопнула дверь туалета.
Навалилась на неё всем телом.
И заперла.
Снаружи туалет запирался на хиленький крючок. Спасибо, что вообще запирался, конечно, но у Ксюхи были все основания полагать, что с таким замком даже она бы справилась, если бы толкнула изо всех сил.
Волк, к счастью, толкать пока не пытался, только выл и скрёб дверь лапами.
Ксюха прикинула ширину коридора, приволокла с кухни стул и уложила его в узком проходе так, чтобы ножки упирались в стену, а спинка блокировала дверь.
И только тогда выдохнула. Немножко.
Полностью выдохнуть, конечно, не получилось, потому что идеальный план только что полетел в тартарары. Хорошо так полетел, с грохотом и треском (а ещё с воем, царапаньем, рычанием, скулежом и прочими звуками, которые способен издавать здоровенный волк, запертый в малюсеньком помещении).
— Ты только сливной бачок не сверни, — вздохнула Ксюха в сторону двери. А продолжила
— Что случилось? — шёпотом ответил Тимур. Точно, он же на уроке. Как он вообще сможет ей помочь, сидя на уроке? — Ксюша, ты где сейчас?!
— У вас дома. Вместе с Людвигом. И ему… немножко плохо… Он себя не контролирует.
В трубке что-то грохнуло — примерно как сваленный впопыхах стул. Или резко захлопнувшаяся дверь.
— Никуда не уходи, я уже бегу.
— Я его в туалете заперла, — зачем-то добавила Ксюха, прежде чем оборвать связь. Руки дрожали так, что палец несколько раз промахнулся мимо нужной кнопки.
Ноги тоже дрожали.
В общем-то, Ксюха вся дрожала, но заметила это только сейчас.
Она кое-как доковыляла до дивана (благо коридор оттуда просматривался отлично), уселась, прилежно сложив руки на коленях, и замерла в ожидании.
Время тянулось медленно, как будто невидимые волшебные гномики постоянно отматывали его обратно. Ксюха была уверена, что прошло уже как минимум полчаса, но цифры на экране телефона уверяли, что разговор с Тимуром случился всего минуту назад. Он, наверное, даже из школы ещё не вышел. Ему же одеться надо, вещи собрать, предупредить… кого они там предупреждают? Завуча?
Тоскливый скулёж за дверью вроде унялся, а потом крючок вдруг звякнул особенно жалобно и голос Людвига хрипло произнёс:
— Ксю… выпусти меня, пожалуйста…
Ксюха от неожиданности почти подпрыгнула на диване, и даже волшебные гномики отвлеклись от перематывания минут и заинтересованно навострили уши. А потом загалдели, перебивая друг друга: «Он пришёл в себя! Он точно пришёл в себя? А он точно всё ещё он? Проверь! Вдруг ему нужна твоя помощь? Выпусти, пожалей, приоткрой дверь, проверь, как он там, вдруг он разбил голову об унитаз, вдруг он разбил унитаз головой, проверь, проверь, проверь, бессердечное создание, что ты вцепилась в этот диван так, что сейчас ткань треснет, прояви сострадание, подойди поближе, приоткрой дверь, загляни в щёлку, проверь, проверь, проверь…»
— Ксю, ты там?
— Я здесь, — осторожно ответила Ксюха, разогнав гномиков мухобойкой здравого смысла. — А ты?
— Где же мне ещё быть?
— Не знаю. Где-то не в себе. Ты вообще помнишь, что произошло?
— Не очень. Расскажешь?
— В красках опишу.
— С интересом послушаю. Но сначала тебе придётся меня отсюда выпустить… и, наверное, помочь мне встать… Мне что-то совсем фигово.
Голос звучал тихо, устало и проникновенно. Пробирал до мурашек и заставлял сердце сжиматься от жалости.
Ксюха чувствовала себя Одиссеем, не слишком крепко привязанным к мачте. А лучше бы уши воском залила!
— Я тебя не выпущу, — произнесла она не столько для Людвига, сколько для самой себя. — Даже с дивана не встану.
— Мне плохо.
Он не врал. Совершенно точно — не врал. А Ксюха искренне хотела помочь, но знала: лучшее, что она может сделать, — не открывать дверь. Не выпускать. Не верить. Как бы больно ей при этом ни было.
С дивана она всё-таки поднялась. Не выдержала. Вышла в коридор, прислонилась к стене возле туалетной двери. Людвиг был совсем рядом, в нескольких сантиметрах. Она даже слышала его дыхание — тяжёлое, прерывистое.