Основы человечности для чайников
Шрифт:
— Почему ты… — Тимур вжал голову в плечи, шмыгнул носом и упрямо продолжил. — Зачем ты такое говоришь?! Мы же друзья! То есть, были… друзьями…
— Друзьями? Ты серьёзно в это веришь? Ты всегда был просто удобным способом держать Смолянского под контролем. Знаешь, как в старину детей какого-нибудь лорда отдавали на воспитание в соседнее королевство? Официально они были воспитанниками и учениками, а по сути — заложниками. Ты всегда был моим заложником.
— Я… — Голос мальчишки дрожал — не то от гнева, не то от едва сдерживаемых
Ага, значит, всё-таки убил.
Жалко, хороший был мужик… Честный, умный, ответственный. Сына любил, и жену тоже. Магию только недолюбливал — и, как выяснилось, правильно делал. Словно предчувствовал, чем всё закончится.
— Не верил ты мне никогда. Не верил, что я злой и страшный серый волк. Вот и поплатился.
— Ненавижу тебя! — всхлипнул Тимур. — Ненавижу! Надеюсь, ты будешь умирать долго и мучительно!
— Непременно. — Людвиг потёр ноющий бок. Улыбнулся (скорее оскалился, продемонстрировав клыки). Полюбовался на захлопнувшуюся дверь. И тихонько повторил: — Непременно. Если только не найду способ удрать из этого прекрасного места.
После встречи с Тимуром умирать расхотелось.
Возможно, потому что мальчишка выглядел парадоксально живым. Может, ненависть придала сил, или Диана вразумила, или просто в голове что-то щёлкнуло, но он не замкнулся в себе, не ударился в самокопание и даже на мост не полез. Или полез, посидел там пару часов — а потом благополучно спустился и пошёл дальше.
Ему было плохо, больно, тяжело, непонятно — но он готов был идти и как-то жить эту жизнь. А значит — всё получилось!
Так с чего Людвигу хоронить себя заживо? Так недолго и каким-нибудь боггартом стать!
Кстати, боггарт! Как он там, бедолага, без еды? Такой шведский стол пропускает!
План пришёл в голову внезапно и сперва казался бредовым. Или, скорее, очень шатким, зыбким, а местами — и вовсе идущим вразрез с последними магическими исследованиями, уверяющими, что посмертные сущности не способны самостоятельно мыслить и принимать решения. Мол, все их действия — лишь отражение поступков, совершённых в прошлой жизни.
Но Людвиг верил своей интуиции.
И своему боггарту, как ни странно, тоже верил.
Осталось только до него докричаться и придумать, как нарисовать связующую сигиллу в помещении, где рисовать решительно нечем и не на чем.
Впрочем, нет, одну лазейку узнику всё же оставили. И даже, как верно заметил Тимур, не связали руки. Спасибо тебе, Рыбников, за доверие.
Людвиг кое-как приподнялся, задрал футболку, осмотрел себя (благо выключить свет Диана забыла). Нет, на груди нельзя, заметят.
Удобно оказалось на бедре.
«Это сработает! — пообещал себе Людвиг. — Пусть я не могу использовать свою магию, но могу направить магию боггарта, используя рисунок как маяк. Он меня знает, он меня услышит, он отзовётся».
И всадил коготь себе в ногу. Поглубже, чтоб наверняка.
На создание рисунка ушло несколько часов. В середине пришлось сделать перерыв на еду, да и просто отдышаться, стереть кровь и подождать, пока ранки немного подсохнут. Потом выключили свет. Потом опять включили — но лишь для того, чтобы в комнату просочилась Диана.
В этот раз она была не при параде: в обычном джинсовом костюме, без макияжа, с небрежным, разлохматившимся хвостом.
— У вас график посещений, что ли? — усмехнулся Людвиг, торопливо набросив простыню на горящую от боли ногу. Только-только последнюю линию довёл, даже не успел проверить, насколько ровно получилось. — Отец не заругает?
— Только спасибо скажет, если у меня всё получится.
Тон её Людвигу не понравился. Это у Тимура все эмоции сразу отображались на лице, а Диана была из тех неуравновешенных бестий, которые могут выкинуть что угодно: и гематогенкой угостить, и подушкой задушить. И всё — совершенно искренне.
Прямо сейчас Людвиг предпочёл бы гематогенку, но не сложилось.
Диана подошла к нему почти вплотную, нисколько не опасаясь нападения. Посмотрела сверху вниз:
— Между прочим, ты мне раньше нравился. Очень нравился. Думаю, из нас могла бы получиться хорошая пара. Конечно, если бы ты вёл себя как волк, а не как скотина. А вот папа сразу понял, что ты нам не ровня, слишком уж много в тебе человеческого. Полукровка — и этим всё сказано. Зря фамилию не сменил, ты же явно больше Гаврилов, чем Майер.
— Нам обязательно обсуждать это сейчас?
— Конечно. До этого ты каждый раз убегал, когда я пыталась пообщаться, либо за Тимура прятался, а сейчас-то никуда не денешься.
Это мы ещё посмотрим!
Людвиг осторожно накрыл ладонью рисунок, на ощупь проверяя линии. Вроде всё в норме.
— Что там у тебя? — нахмурилась Диана, заметив движение. — Этот балбес что-то тебе передал?
— Нет, просто нога болит.
— Дай посмотреть! Почему у тебя вообще кровь на простыне?
— Кровь на полу тебя не смущает?
— Нет. А вот постельное бельё я только вчера из стирки свежее забирала!
Ну, «постельное бельё» — это она, конечно, красиво выразилась. Комплект Людвигу выдали примерно как в поезде — две узких простынки и наволочка. И тощая комковатая подушка, по которой невозможно было даже определить, перьевая она изначально была или синтепоновая.
— Ну-ка покажи, что там у тебя! — велела Диана.
Как же она не вовремя заявилась со своей наблюдательностью и медицинскими заморочками.