Особенности национального пиара. PRавдивая история Руси от Рюрика до Петра
Шрифт:
Условия содержания ссыльных могут вызвать культурный шок. В конце 1564 года приставы, отправленные при сосланных князьях Воротынских, писали, что не дослано было ссыльным двух осетров свежих, двух севрюг свежих, полпуда ягод винных, полпуда изюму, трех ведер слив. Велено было дослать. Сам князь бил челом, что ему не прислали государева жалованья: ведра романеи, ведра рейнского вина, ведра бастру, 200 лимонов, и т. п., а деньгами 50 рублей в год. Неповоротливая царская бюрократия не обеспечивала ритмичных поставок рейнского осужденным. Просто как в бессмертном «Голом пистолете» — бунт в тюрьме возникает из-за того, что шато подают недостаточно охлажденным.
В общем, по-разному было.
Но вот, расправляясь с явными врагами, Грозный и сам участвовал в казнях. Уличенному в заговоре конюшему [118] Ивану Челяднину он приказал надеть царские одежды и сесть на трон. Встав перед
Я не намерен оправдывать Ивана. Но ведь это же факт, что его современник Карл IX организовывал намного более масштабные убийства, и тоже принимал в них участие. «Варфоломеевская ночь» на 24 августа 1572 года — это не одна ночь, а целая неделя ужаса, когда в одном Париже и окрестностях убили до 30 тысяч человеческих существ.
118
Конюший фактически возглавлял Боярскую думу, иногда — правительство.
А Карл IX распорядился: «Тогда убейте их всех, убейте их всех!» и сам стоял у окна Лувра с огнестрельным оружием в руках, выбирая: кого бы из пробегающих парижан подстрелить.
Почему же до сих пор все в России знают, что Иван Грозный — чудовище и серийный убийца, а про Карла IX ничего подобного не говорится? А потому, что есть заказчик именно такого пиара.
В отличие от «варфоломеевской ночи», дело того же Челяднина подробно описано. Есть даже две версии — противоположные и взаимоисключающие. При этом обе они принадлежат перу одного автора! Альберт Шлихтинг служил переводчиком в доме у личного медика царя, располагал самой обширной информацией о земском заговоре и писал о нем дважды. Он составил записку «Новости из Московии о жизни и тирании государя Ивана». А позднее по заданию польского правительства написал «Краткое сказание о характере и жестоком правлении Московского тирана Васильевича» — гораздо более подробное, несмотря на заявленную в названии краткость. Эти два документа дают представление о том, как работали с информацией об Иване Грозном его враги, как выстраивался «черный PR».
В первой записке Челяднин представлен злонамеренным заговорщиком. В «Сказании» — жертвой тирана, неповинной даже в дурных помыслах. В первом случае Шлихтинг кратко изложил наиболее важные из известных ему сведений фактического порядка. Во втором — поляки использовали его знания в дипломатических акциях против России.
«Когда папа римский направил к царю посла с целью склонить его к войне с турками, король задержал папского посла в Варшаве и, чтобы отбить у него охоту к поездке в Москву, велел вручить ему "Сказания" Шлихтинга, — пишет Скрынников. — Памфлет был переслан затем в Рим и произвел там сильное впечатление. Папа велел немедленно прервать дипломатические отношения с московским тираном. Оплаченное королевским золотом сочинение Шлихтинга попало в цель».
Доказательства того, что репрессии Грозного становились объектом политических спекуляций, у нас есть. А доказательств того, насколько эти репрессии были оправданы, у нас нет. Как вы помните, архивы опричнины погибли. И остается только надеяться, что гриф «Хранить вечно» на делах сталинской эпохи позволит когда-нибудь узнать, насколько были оправданы репрессии духовного наследника Ивана Грозного.
Для себя же стоит отметить: демократия при всех своих недостатках не позволяет застаиваться крови во властных структурах. Выборный процесс приносит свежую кровь, и государство может обходиться без кровопускания. В самом прямом смысле.
Об этом следует помнить современным «боярам», периодически испытывающим ностальгию по «сильной руке».
Царь отменил опричнину в 1572 году, запретив подданным даже просто употреблять это слово. Он казнил организаторов террора: как это обычно и бывает, НКВД-шники XVI века сами пали его жертвами. Грозный велел разобрать жалобы земских дворян и расследовать самые вопиющие преступления опричников.
Но в 1575 году он устроил «мини-опричнину», снова придав ее введению легитимный вид. Он отрекся от трона в пользу служилого татарского «царя», крещеного хана Симеона Бекбулатовича. Касимовский хан получил титул великого князя, а «Иванец Московский» обратился к нему со смиренной просьбой выкроить себе «удел». Санкция на введение чрезвычайного положения была получена — не от Боярской думы, а от какого-то Бекбулатовича. Царский титул как бы исчез совсем. А в Думе опять произвели чистку [119] . Большинство из казненных в тот год ранее успешно служили в опричнине. Так же, как большинство уничтоженных Сталиным сами активно участвовали в Большом терроре.
119
Мне как депутату Госдумы писать от этом крайне неприятно. Остается надеяться на демократию, которая позволяет обходиться без таких эксцессов.
Потом
День печати и печали
На первый взгляд странно, что в правлении Грозного зияют информационные пробелы. При нем летописные работы в Москве приобрели грандиозный размах, и при нем же в Москве появилась первая типография. Так что если есть пробелы — они не случайны.
Рябушкин А. П. (1861-1904). Иоанн Грозный с приближенными
Яростный поклонник всяческой централизации, Иван IV изменил сам порядок составления летописей. Летописание было передано Посольскому приказу, а его местные центры пришли в упадок. Самый главный памятник письменности в XVI веке — Никоновский Лицевой свод [120] , который имеет более 10 тысяч страниц и 16 тысяч (!) иллюстраций. Но памятником эпохи Грозного эту летопись можно считать не только из-за объема. Памятником этой мрачной эпохи ее делает то, что летопись была составлена крайне тенденциозно, а объем исправлений в более ранних текстах носил невиданный размах.
120
Так его называют по имени патриарха Никона, которому принадлежал один из списков летописного свода, и по множеству миниатюр — это летопись «в лицах».
Просмотром и исправлением этой летописи занимался такой крупный историк, как Иван Васильевич Грозный. Государь лично вносил правку на полях «Царственной книги» и в черновиках [121] .
Скажем, официальная летопись лишь глухо упоминала о «великой измене» князя Владимира Старицкого — его царь заставил выпить отравленный кубок. Грозный, взявшись за исправления, внес сведения о том, что Старицкие были давние изменники и пытались свергнуть законную династию еще в 1553 году, когда государь тяжко заболел, а бояре подняли «мятеж» в думе. Больной самодержец якобы обратился к думе с речью, усмирившей мятежников. Свои речи царь сочинил сам — задним числом. А что? Это же все равно были его собственные слова!
121
Через 400 лет тот же живой интерес к самоличному знакомству с произведениями литературы и искусства выказывал другой видный представитель племени тиранов — И. В. Сталин.
Примерно так же работали над текстами в романе «1984».
Примерно так составлял «Краткий курс ВКП(б)» Иосиф Виссарионович.
Сперва увлекшись летописью, царь потом к ней совершенно охладел. Последние 16 лет его правления не получили никакого освещения. Целых 16 лет! Всего на два года меньше, чем бесконечное, как казалось, правление Брежнева. Поставленные царем задачи были выполнены, а к чему пустое бумагомарание? Дело сделано...
Но и никто кроме него не мог заниматься летописанием. Чтобы сохранить монополию, разрушалась складывавшаяся веками инфраструктура летописания. После суда над митрополитом Филиппом Грозный отстранил от работы над летописью церковное руководство. После казни дьяка, который заведовал личной канцелярией государя и государственным архивом, некому стало квалифицированно работать [122] . Царь приказал изъять приготовленные летописные материалы из земского Посольского приказа и увезти их в опричную Александровскую слободу для редактирования. Но в опричнине не было нужных специалистов. «Культурная традиция, насчитывавшая много веков, подверглась уничтожению», — утверждает Скрынников.
122
Еще раз повторю: заказчик никогда не должен так поступать с пиарщиком!
Нечто похожее приключилось с первой московской типографией. На начальном этапе правления Грозного реформами в стране занимался Алексей Адашев, который был совершенно равнодушен к достижениям европейской цивилизации — и к печатанию книг в частности. Вот так, казалось — реформатор, а прогресс был ему почему-то безразличен. Интерпретация исторических фактов вообще требует осторожности. Наставления для домашней жизни под названием «Домострой» в наших сегодняшних массовых представлениях — образчик косности, домотканности и посконности [123] . А писал его другой любимец царя Сильвестр — тот, кого историки тоже считают реформатором. У печати в России появился шанс только после того, как царь подверг этих двоих опале.
123
Ну или здорового консерватизма — такое мнение тоже существует, и мне оно ближе.